Успокоиться.
Выдохнуть полной грудью.
Снова попытаться вернуть в норму бешеный ритм сердца.
Салли разжала руку. Дыхание Спенсера затрепетало, словно пыталось убежать. Как и обычно. Как и тогда, перед смертью.
Хотя бы сейчас он был послушен. Подрагивал и как будто что-то шептал, когда она снова и снова сжимала руку. Когда его энергия позволяла проноситься сквозь изнанку мира, испытывая невыносимую боль. Впрочем, в такие моменты Салли хотя бы немного ощущала себя живой. Хотя бы немного могла дышать, даже несмотря на то, что Сущность перестала крепко её удерживать ещё некоторое время назад.
Когда-то она стыдилась того, что совершила перед смертью, потом винила себя, но спустя несколько неисчисляемых величин в этом странном месте медсестра Смитсон стала воспринимать своё прошлое как часть жизни, безнадёжно испорченную вмешательством извне. Да, было бы сложно объяснить кому-то ещё, что не её руки сжимали горло опротивевших коллег и босса. Не её руки сжимали оружие, кромсая самых непослушных пациентов. Сложно было спорить с фактами – Салли оказалась талантливой убийцей и верной игрушкой под крылом своей Госпожи, но если перестать удерживать чьё-то сознание в тисках неволи, оно начнёт мыслить и рано или поздно придёт к очевидным заключениям.
Мысль о том, что Сущность отобрала у неё Эндрю, нелегко далась Салли. И, вопреки её радости, не смогла унять жажду убийств, ведь гнев на потустороннее нечто в созданном ей самой мире можно было выместить только на тех, кто ещё его населял. В порыве бессильной злости Салли крушила всё вокруг, но не чувствовала удовлетворения. Однако, когда её пила с чавканьем взрезала плоть и кости, злость отступала. Но и радостью это было лишь отчасти – сродни детской, эта месть чему-то незримому приносила облегчение только первые пять минут.
Салли не видела смысла в дальнейшем существовании, не могла выбраться отсюда и поэтому не считала, что ей нужно что-то менять. Каждодневная боль от использования своей силы резонировала с её болью по утраченной прошлой жизни. Да, в ней не было ничего хорошего, но Салли считала, что к этому состоянию её жизнь пришла из-за Сущности. Она хотела мести, но... пожалуй, не такой. И это в конечном счёте толкнуло её искать другой выход из сложившейся ситуации.
Сложно говорить о мире, слепленном из кусков, словно покрывало, на котором нет живого места от заплаток. Но если вдруг нужно упомянуть что-то конкретное, Салли немного ориентировалась в таких местах, всякий раз вспоминая, как она пришла к этому знанию. Эндрю часто уходил в дремучую чащу, чтобы побыть наедине с собой, и поначалу Салли что-то подозревала, после – боялась. А после... стала считать, что лесорубом он стал не по своей воле. Он часто отвечал "я ходил разговаривать с деревьями", и Салли в такие моменты тайком кралась за ним, видела его ухищрения, не позволявшие заблудиться. Она не хотела думать, что тяжёлая работа сводит её любимого человека с ума, и это действительно оказалось не так. Он не крушил деревья в порыве злобы, он... просил прощения. Казалось, что каждое срубленное им дерево – живой человек, настолько он раскаивался каждый раз. Когда Салли впервые услышала его исповедь, она ещё долго не могла прийти в себя, но... они так и не поговорили об этом. А он вскоре сам решил научить её ориентировке в пространстве.
И этот лес не был каким-то особенным, если не считать то, что в нём, как и в остатках Кротус Пренн, тоже находилась живая душа. И, подобно, душам людей, которыми был населён мир вокруг, души чудовищ порой тянулись друг к другу.
Знакомство с Анной мало походило на воскресную чашку чая, но оно пришло и прошло – можно даже сказать, что за всё это время они в определённой степени сблизились, если не считать того, что в глубине души Салли всё ещё немного побаивалась непредсказуемости этой женщины. Всё же, наблюдать то, с каким остервенением Охотница иногда выполняла свою работу, было жутковато. Впрочем, под личиной хищника она оказалась достаточно умной и проницательной, чтобы понять всё, о чём Салли сказала при первой встрече. Ей не было никакого резона помогать, но она согласилась помочь. И теперь, как это ни банально, занимала все мысли Салли.
День сменялся ночью тогда, когда ему заблагорассудится, поэтому медсестра не чувствовала хода времени, однако её посещали не очень хорошие мысли. Что в одиночку, что с помощью Анны, в стремлении выбраться отсюда они далеко не продвинулись, хотя испробовали, кажется, практически всё. Работая в паре, они могли как не оставить никакого шанса людям, что порой приходили в их владения, так и, напротив, давали им убежать и даже общались с ними. Этот подход, кажется, вызвал у Анны давно забытые чувства, а Салли могла только с грустью наблюдать, что все её лучшие качества в годы бытия медсестрой, утекли песком куда-то сквозь пальцы, и она не смогла удержать ни единую крупинку. Но в этом было и что-то хорошее – теперь она не чувствовала себя слишком плохим человеком.... если в ней, конечно, осталось что-то от человека. Даже когда она убивала. Даже когда, напротив, залечивала раны порядком измученных людей. Сущность бы посмеялась, но... видимо, ей в последнее время было не до смеха. Салли же с каждым днём всё меньше чувствовала себя той, кто устроил резню в лечебнице. И всё больше стремилась сбросить с себя всё то, что её тяготило. Для неё этим всем была собственная жизнь, которую пустило под откос божество космических масштабов. Салли менялась день ото дня и... только благодаря Анне она решилась снять с головы наволочку, которой была когда-то задушена. Впрочем, яркий свет всё ещё доставлял ей определённые неудобства, и пока она не смогла отказаться от повязки на глаза – их почти беспрестанно жгло не слабее, чем обжигало душу от прохождения сквозь изнанку этого мира.
Наверное, им не стоило столько разговаривать о прошлом, потому что порой вся забота Анны казалась Салли этакой рефлексией прошлого, но она не могла отказать, видя, что это помогает ей. Возможно, даже помогает им обеим становиться похожими на людей. Это не избавило Салли от некоторых проблем (она всё ещё задыхалась от любого использования силы, не чувствовала онемевших ног и даже обычный разговор порой причинял ей сильную боль), но спустя столько времени к ней пришла вера в лучшее. Пусть ещё слишком слабая и, возможно, грозящаяся быть раздавленной в любой момент, однако это было лучше, чем ничего.
Небольшой фиолетовый портал услужливо демонстрировал ей ассортимент подписанных ровным почерком бутылок – дыханий, которые она сжимала в руке, прежде чем скакнуть сквозь пространство. Салли привычным движением поместила дыхание Спенсера в бутылку и, как могла, попыталась расчесать находящиеся не в лучшем состоянии волосы. Как и обычно, почти безрезультатно. Никакого солнца и возможности как-то ими заняться. Всё ещё ужасный внешний вид (которого не было видно за наволочкой). Один плюс, горло теперь не стягивала вечная удавка.
Она пришла к месту встречи в лесу, не используя Дыхания, потому что это было не совсем удобно. Анна уже ждала её – сегодня в планах было пройтись по лесу, чтобы найти места, как-то связывающие его с другими... зонами, если можно было так выразиться. В ориентировании по миру охотница, живущая в лесу с рождения, понимала куда больше, и Салли согласилась просто пойти с ней – вдруг им повезёт наткнуться на Сущность.
- Здравствуй, Анна, - рассеянно обронила Салли, подлетая ближе и неловко обнимая рослую женщину, - Надеюсь, сегодня нам повезёт больше, чем вчера. Эта часть леса выглядит куда больше, значит здесь может быть что-то интересное. Если мы ничего не найдём, я бы... осталась тут. Тяжело каждый раз возвращаться назад. Я как будто теряю связь с тем, что дала мне Она. И не могу сказать, что это плохо.
Отстранившись, Смитсон посмотрела на ставшую уже привычной кроличью маску. Пока Анну не удалось убедить в том, что им не нужны маски, и от этого символизма легко можно было бы избавиться в угоду удобству.
- Если то, что мы ищем, приведёт нас в место с несчастливым финалом, я бы хотела сказать тебе, что... благодарна за эту помощь. Ты очень напоминаешь мне одного особенного человека в моей жизни.