chu wanning the husky and his white cat shizun
чу ваньнин // хаски и его белый кот-шицзунь
luo yunxi
старйшина пика сышен; мастер барберов; лучшее бревно на земле; бывшая наложница чу;
32 // человек // пик сышень
родители — забытое слово, которого никогда не знал и которое никогда не ложилось на язык; чу ваньнин закрывает глаза и там, во снах, он видит все. он видит боль каждого человека, чувствует и пропускает не внутри. там, во снах, чу ваньнин не боится ко часть — но мир окрашен пожарами, его мир окрашен черновой кровью на руках своих и чужих. во снах он проваливается так далеко, что не может даже понять где начало, а где конец. он, которого зовут бессмертным бэйдоу, которого зовут старейшиной юйхэн — во снах лишь мальчишка без родителей, без права на ошибку. он стоит под деревом и слушает кровавые рассказы: слушает, как князь демонов проник в город под обманом, слушает, как демоны драли людей. лишь руку своего учителя стискивает. он маленький мальчик без родителей, не знающий их ласки и о когда не думающий о том, что может быть иначе; чу ваньнин заковывает себя в сталь, запрещает себе думать о том, о чем нельзя. запрещает, качает головой и усмехается — все будет рано или поздно, так или иначе все поменяется.
храм на горе — заточение, клетка не золотая, но позолоченная. в храме на горе они живут вдвоём — его неё выпускают оттуда, а чу ваньнин все сильнее и сильнее замечает чужие взгляды. они не сочувствующие, но на дне глаз видна вина. его учитель сожалеет, но о чем — кто бы там разобрался; храм на горе почти проклят. чу ваньнин хочет сбежать, хочет как можно скорее спуститься вниз по лестнице и раствориться, но не может. за ним следят, за ним приглядывают, пусть и обучают, а он растёт. растёт и развивается, у него появляются собственные потребности и желания. он приобретает разумность, и вот план учителя выходит из под контроля; во снах чу ваньнин видит себя маленьким и сжимает губы в тонкую полоску, потому что не бывает так, что все в одночасье позабылось.
побег — единственный выход оказаться за его стенами, за чужими путами. чу ваньнин сбегает в город, не считает даже ступени под собой, просто бежит. так далеко, как видят глаза, пробираясь по снегу. тот тает под ногами и хрустит, а чу ваньнин лишь кутается в плащ, повязанный на шее. он сейчас едва ли выглядит, как молодой господин — жадно смотрит по сторонам, впитывает в себя весь ужас и холод. то, что он видит — оказывается совершенно не таким, как он себе представляет и как ему хочется это видеть. он смотрит на детей и мужчин, смотрит на дочерей и женщин и ему хочется поджать губы, заставить себя молчать и ничего не делать — не вмешиваться ( но колет где-то глубоко внутри слишком неприятно ); красная нить завязывается узлом и больше не собирается распутываться — он находит ребёнка, что младше чем он. он находит ребёнка, что абсолютно обессилен, что лежит в снегу и он становится тем, кто даёт ему поесть. чу ваньнин покупает на скромные деньги еду, тащит ему и совершенно не думает, когда отдаёт. ему бы тоже поесть, но он хочет его спасти. красная нить петлей завязывается на шее, когда он уходит.
учитель его не слушает; они спорят слишком долго для того, чтобы это было правдой. во снах чу ваньнин видит, как он буквально вырывает себе свободу, собираясь уходить как можно дальше, как можно быстрее. вот только люди — жестоки и его совершенно не собираются отпускать просто так. во снах чу ваньнину хочется спасти всех, но он даже себя спасти бы не смог. во снах чу ваньнин чувствует, как его тело пронзает меч; наяву у него болит шрам на груди и он пальцами его касается, заставляя себя поморщится. эти воспоминания не то, что он хотел бы помнить. они пахнут тиной, пахнут разложением и тянет от них смрадом. но чу ваньнин не может запихать их обратно, как бы не старался. он тогда смог уйти, смог бросить все и собственного учителя, пусть и поплатился золотым ядром.
во снах у ваньнина мир осыпается крошкой фарфоровой, рушится на глазах и горит. во снах у ваньнина он чувствует запах костров и думает о том, что это не самое худшее, что могло ему сниться; ему снятся собственные слова, сказанные взапале. ему все еще снится тот самый орден жуфэнь, куда он ушел совершенствоваться. он все еще помнит, как там было одиноко ( удивительно, правда? ). а потом все меняется. чу ваньнин не из тех, кто будет просто так вспоминать о том, что приносит боль — ему хватает мазахизма в виде чувств, которые распускаются в его груди.
впервые за долгое время они встречаются на пике сышэнь. тогда у чу ваньнина есть и имя, есть и заслги в виде одного из сильнейших заклинателей, что имет три божественных оружия, но. его сердце покрыто таким слоем льда и пыли, что все, что он может — стараться воспитать не только мо жаня, но и сюэ мэна. он чувствует потенциал, чувствует, что у того все получится, но вместо пряника дает лишь кнут. он прививает дисциплину и совершенно не обращает внимания на себя — не ест острое, постоянно сидит один и никогда не поднимает головы, чтобы осмотреть учеников. его жилище прозвали адом алых лотосов, а сам он собирает причудливые механизмы, лишь бы помочь людям вот так.
чу ваньнин не хочет знать, какого это — быть влюбленным в собственного ученика, но он все равно чувствует, как дрожит его сердце; чу ваньнин не хочет больше видеть сны, где он сидит на коленях в снегу, или где все меняется так стремительно, что ничего сделать невозможно. чу ваньнин никогда не хотел, чтобы о нем заботились и посадил себя в клетку из воспоминаний — он никогда не потеряет лицо и честь. в этом он уверен.
нет
Отредактировано Chu Wanning (2024-02-20 18:06:15)
