Здесь не было ни Арасаки, ни Милитеха.
Не было фургонов с наемниками на каждом углу, и дека не перехватывал сигналы полиции с просьбами прислать подкрепление — очередной киберпсихопат потерял контроль и устроил резню торговом центре, вооруженное нападение на парковке, главарь местной банды вылез из убежища и занял позицию на давно заброшенной стройке.
(Казалось, этим занимался кто-то другой, какой-то другой Ви, которому хватило глупости оказаться в Найт-Сити и не хватило благоразумия остановиться. Который бежал под огонь, обзаводился новыми шрамами на шкуре ради чего-то, называемого «авторитетом и репутацией». Чего-то совершенно бессмысленного теперь.)
И не приходилось закрывать голову подушкой от нечеловеческих воплей соседей, пока где-то за стеной кричали о помощи, от топота ног за дверью и резких звуков падения чего-то металлического на пол.

Но был покой, безопасность среди своих и звездный свод над головой вместо высотных столпов и плотного тумана.
И в перспективе собираться и уезжать уже через пару дней стабильности чувствовалось больше, чем в Найт-Сити, когда каждый день мог стать последним, а человек, который еще вчера прикрывал тебе спину, сегодня может стать тем, кто нанесет следующий удар.

Первую ночь на временной стоянке Ви почти не спал — смотрел невидящим взглядом в брезентовый потолок над головой, не в силах сомкнуть глаза, и дышал тихо-тихо, словно боясь спугнуть умиротворённость момента. Заново привыкал к тихим переговорам соратников, несущих дозор и отдыхающих у сымпровизированного бара, или стрекоту редких насекомых, привлекаемых теплом костра и приглушенным светом переносных ламп. Привыкал к убаюкивающему мерному гудению генераторов и переливам гитарных струн: то не агрессивный хром-рок из чужих воспоминаний и не подражание уличных музыкантов популярным трекам с NightFM. Так звучал дом, потерянный годы назад и вновь обретенный.
Он слышал дыхание лежащего рядом Джонни и, несмотря на большой соблазн, с трудом подавлял желание протянуть руку и коснуться его, переживая, что может прервать чуткий сон. До последнего не верил, что Сильверхэнд согласится все бросить и поехать с ним — всю свою сознательную жизнь он отдал этому городу, а Ви понимал, что до уговоров не дойдет.

И вот теперь они вдвоем были здесь.
И если бы только Джонни знал, насколько Ви на самом деле благодарен ему за возможность разделить сей момент вместе.

— Ох, не драматизируй, Джонни, тебе точно понравится эта «жопа».

Даже превращенная в мусорную пустыню, беспощадная Калифорния со своим выжигающим солнцем и запутанными маршрутами не утратила своеобразной красоты — надо было лишь знать места и способы проехать к ним. К счастью, знаниями Ви обладал большими, чем казалось на первый взгляд. «Койот», пусть даже модифицированный кочевниками, не лучшая машина для долгих путешествий — все-таки, спортивная основа ощущается больше проблемой, чем неоспоримым преимуществом, но зато в нем был кондиционер.

Ви отвлекся от ржавого пейзажа только для того, чтобы улыбнуться, наблюдая за попытками Джонни разобраться в маршруте.

— Расслабься, я прекрасно знаю, куда ехать, и мы даже не скатимся в какую-нибудь яму с голодными койотами, из которой нам придется прорываться с боем. И в тачке я уверен — сомневаюсь, что тут на ближайшие пару сотен километров есть хоть одна заправка.

Конечно, Джонни от этого факта не полегчает.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы камни двигались? — решается он немного отвлечь Сильверхэнда, а заодно приоткрыть завесу тайны над тем местом, куда они едут. — Нет, серьезно, ты вообще знаешь, что некоторые камни могут двигаться?

5:55.

Персиваль равнодушно смотрел на часы, бессмысленно заведенный будильник, который все порывался отключить, но каждый раз находил в том, что  отключает его раньше, чем тот  «проснется», некий ритуал. Кто-то мыл руки по три часа, кто-то фрукты по часу полировал, кто-то драл ресницы.

А он, вот,  глумился над будильником, будто пятилетка.

Выбирал запонки, будто на прием собирался, оставлял ровно полбутылки воды в холодильнике… Мелочей, выдающих беды с головой, было много, себе Персиваль не лгал, но и делиться этим не спешил, зачем?  Мерлин отправит к мозгоправу, поставят чертово ОКР или еще что-нибудь, что угодно, хоть триппер, давший метастазы в голову и копчик, а мрт покажет, что в голове и легких сущность, в виде гномика. Что угодно, лишь бы отстранить его.
В зеркале отражался усталый, осунувшийся человек, влачащий свое существование будто бы по привычке, нежели по желанию. С этим следовало что-то делать  - этот человек должен остаться дома, на работе ему не место, не так ли? Персиваль вздохнул,  отложил костюм, запонки, и отправился умываться, новый день, мать его, еще один.  Человек в зеркале был неправ, у агента Персиваля был смысл жить, была цель, и будь он проклят, если даст себе расклеиться. Рано.
Тем более, что новая миссия, прикрыть юного Галахада, шедшего по следам подручных почившего Валентина, была просто подарком, и грех было унывать, в такой-то чудесный день.

Мерлин смотрел на него так, будто он, по меньшей мере, ест на завтрак омлет из человеческих сердец, и заявляет, что это у него религия такая.
— Я не отказывался от миссии. Ты прекрасно знаешь, что это не в моем духе, я лишь сказал, что не обязательно посылать туда юного Галахада, пережившего не так давно потерю наставника. Более того, практически в одиночку, тогда как опытный агент будет сидеть на заднице, ожидая отмашки.
«Я, как видишь, не пережил, что уж говорить о мальчишке?» подумал Персиваль. Но Мерлин был непреклонен – зачищать бункер и разбираться с Валентайном и Газель официально отправляется Галахад, а Персиваль остается на подхвате. Ага, черта с два.
— Не имеет смысла мне отсиживаться в самолете, и ждать, пока его  схватят, Мерлин, не глупи.

У того, похоже, не было сил на активное сопротивление, или он просто ждал, пока Персиваль пойдет на уступки?

— Ладно. На тебе зачистка камер, встретитесь с Галахадом уже там, да и на подхвате будешь не ты, Персиваль, а я. Все, остальное уже на борту, времени мало… - С этим было не поспорить. Агент и не собирался, он бы и на годичную миссию в Момбасе согласился, подальше от глаз Мерлина, и от всего, что напоминало бы снег и горы, спасибо – но, не надо.
—…я его не вижу, - огрызнулся Персиваль. — Твой подопечный носится, как с цепи сорвался, чуть не убил Тристана, я им сейчас и занимаюсь,  попробуй связаться с Галахадом еще раз.
Тристан, бледный как мел, еле слышно застонал, морщась, но в себя не пришел. «Это к лучшему», решил рыцарь, заряд кольцом убивает, удивительно, что агент еще жив. Но  нужно было убираться отсюда, и вытащить  Тристана.  Агент Галахад нашелся неподалеку – бодро устраивал кунфу-порно с Газель,   так явно наслаждаясь дракой, и не торопясь ее прекращать, что Валентайн за это время поубивал бы четыре таких земли.  Персиваль не выдержал – один  выстрел, и нет проблемы.  Анвин возмущенно взвыл, но в руки себя взял быстро, отправляясь разбираться с их главной проблемой – лежащего у ног Персиваля Тристана он даже и не заметил.

Стоило  Галахаду скрыться, Персиваль, не удержавшись, подошел к лежащей на танцполе Газель – та истекала кровью, но была жива. Пуля аккуратно промеж глаз решила проблему окончательно… но все же, это было не тем, чего он хотел.  Убивать ее медленно  - вот идеальный вариант развития событий, месть за того, чью жизнь она забрала, да времени не было. Ни на то, чтобы насладиться видом поверженного врага, ни чувством того, что  человек, убивший агента Кингсмен наконец получил свое, ни на то… Тристан снова застонал, и пришлось поторопиться. Персиваль не сомневался, что где-то тут должны быть врачи, несколько светил науки были похищены, да и вряд ли тут не было лазарета, при таком то скопище высокопоставленных лиц, вытирающих задницу стодолларовыми купюрами. Персиваль не удивился бы, обнаружься тут маникюрный салон, и набор искусственных уток для охоты.

Агента пришлось оставить за ближайшими ящиками в крыле, где, судя по всему, содержались «несогласные» - сначала требовалось найти лазарет, или хотя бы аптечку, и уже потом тащить туда Тристана. Выживет – молодец, а нет, так таскай его за собой не таскай, что толку, без медикаментов?

Освобожденные люди, все как один были сливками общества, но, к несчастью, ни один не оказался врачом, только принцесса смогла помочь – видела, куда увозили носилки прежде, чем ее заперли. Что же, это было лучше, чем ничего, верно?    Времени у Тристана было всего ничего, судя по пульсу и дыханию, но что-то подсказывало рыцарю, что бОльшую часть заряда поглотил чип… Безумная версия, но почему нет?  То, что Чарли был чипирован знали все, кроме, блядь, Галахада.  Но это проблемы Мерлина, решил агент, и выдохнул с облегчением, поняв что они добрались – кто-то гремел инструментами и ругался за приоткрытой дверью. Хотелось верить, что это медик, и – о чудо, это он и оказался, спешно уничтожающий бумаги. Наставленный на него пистолет, впрочем, охладил его  рабочий пыл, и  Персиваль, сгрузив Тристана на ближайшую свободную кровать, приказал осмотреть его.
— Вам выдали оружие? Зачем бы аристократам тут оружие… - бормотал несчастный медик, но Тристаном занялся. — Есть у меня уже пациент, буйный, между прочим, тоже вот, вооруженный был. Чтоб часы стреляли… Где ж такое видано!
На него будто ведро ледяной воды вылили, и головой в ванну со льдом сунули, стоило очухаться – горло сдавило спазмом, давление скакнуло так, что за шумом в ушах он едва слышал, что ему говорят, и от того, чтобы сломать врачу руку, удержался только лишь чудом.
— Дротик в часах, это… Где этот человек? – Нужно было взять себя в руки, ну мало ли, какого агента они схватили,  Персиваль не имел понятия, сколькие агенты сейчас были живы, скольких поймали, сколько на заданиях, он же не Мерлин, в конце-то концов… Но.
Доктор, пытавшийся одной рукой мерить ему по старинке пульс, а другой   водивший какой-то хренью с лампочками, будто из СтарТрека, над Тристаном, удивленно захлопал глазами.
— А вы откуда знаете, про дротик. Я вот не знал, пока он меня не вырубил, ох и буйный, я вам скажу, мужчина.  Орал про свидания, возмущался тем, как я одет, вот,  смотрите – он меня еще и порезал! -  забушевал док. Но Персивалю было плевать.
— Где. Этот. Человек? – настойчиво повторил он, и доктор, нацепив на нос очки а на Тристана датчики, осторожно двинулся к двери, запертой на замок. Вот, все таки, сила оружия – стоит наставить пистолет, и все двери открываются как по волшебству, чудесное средство. Персиваль перестал гнушаться используя его. Раньше он бы предпочел дипломатию, и ножи, а теперь вот… Пистолет, к слову, был не его, но кто о том знал? Но убивать из него казалось… иначе. Будто он делал  работу за двоих. Странное чувство.
Док, тем временем, замялся.

— Слушайте, мне нужно вернуться к пациенту, которого, между прочим, вы мне приволокли.
Персиваль молча вырубил его – всего на десять минут. Времени не было – отпускать или возвращаться, связывать врача… Долго. Слишком долго. Он должен был увидеть, должен был убедиться…

…Кажется, у него на мгновение остановилось сердце. И всего на одно чертово мгновение он прикрыл глаза, увидев в комнате того, кого уже успел оплакать, нет, не в прямом конечно смысле, но. Персиваль мстил за него, Персиваль за него убивал. За того, кого считал как минимум другом, и чья смерть выбила почву у него из под ног..  Этого не могло быть, ЕГО тут быть не могло, но вот же он, погибший Ланселот, сумасброд и, прости господи, идиот, возомнивший себя бессмертным, сунувшийся в одиночку на миссию, и оставивший его одного. Только только начавшего оттаивать к людям, задумавшегося о том, что, может,  кто-то близкий это не так и плохо? Что, черт побери, происходит? Персиваль видел фото, они нашли прах, видели ногти, волосы… Единственное, что удалось идентифицировать, найденные в урне несколько волосков и кусок ногтя.

Он прикрыл глаза, и, кажется, заверте.

если заявка вышла на 4к, как думаешь, в посты умею? я сброшу в лс если потребуется, первопост не самый себе такой ядерный, что тут есть, давайте если надо в личке.

Уйти от погони — дело нехитрое. По крайней мере, на Белобоге. За то время, пока Сампо вел там свою «предпринимательскую» деятельность, он излазил буквально все, от потайных уголков, где так удобно прятаться, скрываясь от погони Среброгривых стражей, до стратегически важных дырок в заборе, коими изобиловало Подмирье.
Да что там, даже в снежной пустыне в свое время тоже удостоился чести утаить в своих недрах благородного дельца, так чем площадь с гачапонами хуже? Шум от автоматов, громкие возбужденные разговоры и выкрики играющей публики скроют любые следы его присутствия. Во всяком случае так казалось Сампо — а потом звук бархатистого голоса коснулся загривока. Мягко-мягко, попробуй поспорь. Убеги попробуй.
Обидно что скрыться не получилось. План-то был надежный, как пенаконийские часы.
Все еще находясь в роли новичка-Гончей Сампо развернулся на каблуках, всплеснув руками. Галлахеру досталась одна из самых любезных его улыбок. На Белобоге после такого обычно проходило секунды две-три, Среброгривый страж терялся, не зная, что сделать первым — арестовать или допросить, и Сампо убегал, воспользовавшись возникшей заминкой.
— Господин Галлахер! Какая приятная встреча. Что вас сюда привело? Тоже решили расслабиться после дежурства, сыграв разок-другой?
Намерение человека легко прочитать по взгляду. У Гепарда Ландау, например, глаза всегда смотрят строго, губы поджаты, он настроен максимально серьезно (и совершенно не понимает шуток!). Сразу видно — образцовый защитник Белобога. Гроза нарушителей спокойствия, надежный защитник, и шалости вроде стащенных со склада Среброгривых стражей штанов с рук не спустит.
Галлахер же оказывается совершенно нечитаемым. Какое-то чувство внезапной новизны посещает Сампо, как теплый ветер, случающийся на Белобоге раз в пятилетку. Глядя на него он не понимал, что тот предпримет в следующую секунду. Это вызывало одновременно зуд между лопаток и приятное чувство когда сосет под ложечкой. Предвкушение погони?
Он знает. Черт его знает, как, но Галлахер видит Сампо под маскировкой и напрочь игнорирует все остальное — каштановые волосы, которые на самом-то деле темнее, серую жилетку, застегнутую на все пуговицы. Единственный штрих, отличающий от общепринятого стандарта — брюки, сидели на бедрах так же, как и те самые несчастные штаны, которые пришлось сдать в утиль.
Притворство Галлахера не интересует, скорее еще сильнее утомляет. Опасно расстраивать служителей закона! Уж кому как не Сампо это знать. Коски человек деловой, ему тратить время на пустой треп вроде как не с руки.
— Так, и... что же меня выдало? — даже забавно как это выглядит со стороны. Две Гончих ведут дежурную беседу о своем, о вечном, да? «Новичок» оперся спиной о гачапон, крутанув между пальцев игровой жетон, улыбаясь совершенно по-самповски.
Сампо поймал себя на том, что ловит каждое слово Гончей, с интересом разглядывает готовые вот-вот оторваться пуговицы, изучает рисунок шрамов. Слушает голос, обнимающий как теплое стеганое одеяло из Подмирья, которое как-то раз Коски раздобыл для Наташи, стащив его из провианта со склада Среброгривых стражей. Бедный воин не досчитался вещи, согревающей его тоскливыми темными ночами, ужасно.
И странное дело — убегать от Галлахера совсем не хочется.

Каждая минута опоздания ложится на плечи тяжким бременем — даже если за десять минут ничего не случится, скребущая в груди тревога отступать не собирается (ее черные когти крепко, до крови, впиваются в кожу, вынуждая сердце биться чаще). Он держит себя в руках только благодаря тому, что из башки все выскреб начисто и теперь там пустота — от любой лишней мысли потеряет контроль, разъебет что-нибудь или ещё хуже заплачет. Вдох, шумный выдох. Каждый раз как первый, невыносимо страшно видеть Кирю таким. Болезненно похудевшим, избавившимся от своего легкого золотистого загара, утратившим большую часть своей силы.

Если бы Маджиме предложили отсидеть десять лет в Дыре в обмен на десять спокойных лет жизни для Кирю, он бы не задумываясь сел на цепь.

Маджима ловит своё мутное искаженное отражение в блестящих дверях лифта. Да он ещё относительно неплохо выглядит для того, у которого всё существование состоит из тревог и переживаний о том, что самый дорогой ему человек завтра может не встать с кровати. Только синяк под глазом громко заявляет о том, какой паршивый у него теперь режим сна. Ладонями хлопает себя по щекам — терпи, тебе надо быть сильным ради Кирю, потому что кто его ещё поддержит. Это же ты всегда был клоуном, который любую хуйню встречает с бешеным смехом, и побеждает с таким же задором. Но Маджима будто откатился к восьмидесятым и успел забыть ту личность, которую создал за тридцать лет. Проще было, когда любая проблема решалась выпущенными наружу кишками.

Двери открываются и в нос ударяет запах хлора и спирта. Глаза режет от белой краски, которой покрыты стены приемной. Девушка за стойкой встречает его взглядом, кивает в знак приветствия, а потом добавляет: «Он уже ждет вас».

Его тут, блядь, все узнают.

Белый прямой коридор и яркие лампы сопровождают его на всём пути — если и существует где-то чистилище, то оно точно, сука, выглядит вот так. Делает поворот в конце и там находит Кирю.

— Кирю-чан! — восклицает по-прежнему радостно, будто готовится воткнуть танто ему между рёбер. Вместо этого садится рядом, берёт свободную ладонь Кирю и переплетает его пальцы со своими. Какая же хуйня, почему он вынужден делить своего Кирю-чана с ебучим раком? Кирю принадлежит только Маджиме безраздельно, но какая-то ебучая опухоль решила будто может распоряжаться его телом как ей вздумается.

Маджиме такая херня не по нраву.

Он всматривается в изнеможденное лицо Кирю — ещё даже более уставшее, чем у самого Маджимы — и улыбается почти беззаботно, так, чтобы не сразу можно было понять, как много переживаний приходится держать в себе.

— Блядь, как же тут скучно, — начинает нести какую-то ерунду просто, чтобы заполнить паузу. Чем дольше они молчат, тем невыносимее становится время, проведённое на кресле рядом с капельницей. — Даже на собрания Тоджо иногда бывало веселее. Там хотя бы иногда можно было понаблюдать за тем, как два престарелых мужика пытаются набить друг другу морды.

Когда Сяо Синчэнь спускался с горы, он и подумать не мог, что однажды станет кем-то вроде отца девочке сироте,  и уж точно не думал, что где-то осядет, потому что нельзя идти дальше, когда у одного из членов вашей маленькой извращенной версии семьи — серьезные раны, хромота и садизм последней степени. Откуда Сяо  это знал, будучи бесповоротно слепым? Ци он чувствовал очень хорошо, все в этом мире было...нет, даже не так.   Как говаривала его наставница:  каждый человек, материальные предметы, уголки пространства пронизаны энергией Ци. Любое действие, любовь, сила не способна обходиться без участия жизненной энергии. Сбалансированность и постоянный приток Ци связаны с состоянием здоровья и человеческой активностью. От ее сбалансированности зависит, как физическое здоровье, так и эмоционально-психологическое состояние.
Как смертные так и бессмертные, были частью этого, и что что, а нарушения даосы вроде него чувствовали на совершенно ином уровне. Ци малышки А-Цин было ровным, хоть и невозможно было не уловить колебания, когда девочка лгала. А вот их новый  знакомый был весь... другой. Словно его Ци не находила покоя, а мечущаяся внутри сила могла и с ума свести. Тем более, что истощение этого ресурса, сделало его еще менее "видимым" на энергетическом уровне для Сяо. Временами даос пытался дать ему часть своих сил, совсем немного, ненароком будто через легкие прикосновения, но вскоре перестал — признаться, Синчэнь и сам был не в порядке. И понимал, что если свалится, эти двое останутся беззащитны. Что сделает против гнева жителей девочка-слепышка? А хромающий, не так давно истекающий кровью из ран юноша? Кто их защитит? Шуанхуа? Так никто из них его и из ножен не вынет, бесполезный кусок железа  в любых других руках, кроме его собственных. Нет, невозможно было свалиться. Жили бы они на горе, его наставница  могла сделать куда больше, чем рядовой  странствующий слепец вроде него.  Стоило озаботиться их обучением, в самом деле.

Хотел ли Сяо  семью? Нет. Ничего бы против не имел, будучи зрячим и не полуголодным странствующим заклинателем. Впрочем, представить себе рядом красавицу жену у него не выходило, да и детей своих он себе не очень-то представлял. Но в общем и целом, возможно да, скорее да, чем нет. Теперь же, когда он взял на себя ответственность за девочку, выбравшую пусть воровства, и за юношу, который еще не оправился, Сяо не тяготился, но, конечно, испытывал сомнения на тему того, подходящая ли он компания.

Три инвалида, в самом деле. Хромой, да два слепых — куда уж лучше, правда? Если бы кто-то из них был глухим, а кто-то немым, они стали бы совершенно точно лучшей шуткой тысячелетия.

Жалел ли Сяо теперь о том, как все вышло? нет. Не имеет смысла жалеть о том, что уже случилось, и чего не в силах изменить, не навредив. Иногда Сяо думал о том, чтобы отправить А-Цин наставнице, но после того, как уже нарушил слово и вернулся, чтобы исправить то, чему был виной, едва ли он надеялся на то, что его не развернут еще на подходе. Да и дорога была не близка.  За их друга Сяо переживал не меньше — нестабильный, мало ли что он мог натворить, останься один, без якоря в лице них с А-Цин. Стоило ли рисковать и пытаться всех разделить?
Было ли сейчас место спокойнее пустующего похоронного дома, где они обрели приют на какое-то время?

Ответы  были совершенно очевидны.

Даос улыбнулся, в полуха слушая новую перебранку  — что они там не поделили, его не интересовало, делить-то ведь было нечего, а то, что они вечно были друг с другом на ножах, так это только время поправит, но никак не Сяо Синчэнь. А вот если Сяо не закончит корзины, то очень вероятно, что через несколько дней им не на что будет снова купить продуктов в городе,  значит и прекращать было нельзя. Они и так не ели от пуза, а еще у Сяо закончились конфеты, как он ни тянул их, оставляя раненому другу по одной и то изредка. Однако, когда  разговор вдруг перетек в иное русло, Сяо насторожился, откладывая работу — как бы эти двое не передрались еще. А-Цин даже слепая может пустить в ход ногти, или поддаться а потом ударить в колено раненой ноги, ума много на такое не нужно.  Но, внезапно оказалось, что шума и гам был совершенно по иной причине, и плечи Синчэня расслабились — ругань и споры он страшно не любил, предпочитая компромисы и ласковые слова.
Судя по звукам, их новый друг решил что гроб — это отличная сцена, и Сяо слегка покачал головой, совершенно не одобряя такого кощунства, но прерывать пение не стал — выговорить тому свое неодобрением таким поведением он может и позже, когда девочка уснет — нечего чихвостить при других, нехорошо это.
—  Полагаю, вы могли бы выступать вместе, и имели бы большой успех, я не сомневаюсь, — Сяо снова вернулся к корзинам,  и только вздрогнул, когда чужая рука оказалась слишком близко. Чужих прикосновений он не любил, а в этом случае еще и смущался, словно происходило нечто такое, чего он пока не понимал. Не понимать Сяо не любил.  – Надеюсь, ты отпустил его не близко к огню, он может погибнуть.
Не хотелось думать, что хромой найденыш убил живое существо почем зря, но Сяо не отрицал подобного исхода.
— ...празднование Дуаньуцзе...— задумчиво прошептал Синчэнь.— Ты думаешь, нам стоит туда пойти? Я слеп, как и А-Цин, мы ничего не увидим, и станем тебе лишь обузой в твоем веселье. И потом, я надеялся начать ваше обучение самозащите, на случай, если вы решите оставить меня и пойти своим путем, или же со мной что-то случится. Однако, не буду лгать что пойти на праздник не хочу — скорее, испытываю сомнения...
Сяо крепче вцепился в плетеный борт, едва не испортив свою же работу.

5:55.

Персиваль равнодушно смотрел на часы, бессмысленно заведенный будильник, который все порывался отключить, но каждый раз находил в том, что  отключает его раньше, чем тот  «проснется», некий ритуал. Кто-то мыл руки по три часа, кто-то фрукты по часу полировал, кто-то драл ресницы.

А он, вот,  глумился над будильником, будто пятилетка.

Выбирал запонки, будто на прием собирался, оставлял ровно полбутылки воды в холодильнике… Мелочей, выдающих беды с головой, было много, себе Персиваль не лгал, но и делиться этим не спешил, зачем?  Мерлин отправит к мозгоправу, поставят чертово ОКР или еще что-нибудь, что угодно, хоть триппер, давший метастазы в голову и копчик, а мрт покажет, что в голове и легких сущность, в виде гномика. Что угодно, лишь бы отстранить его.
В зеркале отражался усталый, осунувшийся человек, влачащий свое существование будто бы по привычке, нежели по желанию. С этим следовало что-то делать  — этот человек должен остаться дома, на работе ему не место, не так ли? Персиваль вздохнул,  отложил костюм, запонки, и отправился умываться, новый день, мать его, еще один.  Человек в зеркале был неправ, у агента Персиваля был смысл жить, была цель, и будь он проклят, если даст себе расклеиться. Рано.
Тем более, что новая миссия, прикрыть юного Галахада, шедшего по следам подручных почившего Валентина, была просто подарком, и грех было унывать, в такой-то чудесный день.

Мерлин смотрел на него так, будто он, по меньшей мере, ест на завтрак омлет из человеческих сердец, и заявляет, что это у него религия такая.
— Я не отказывался от миссии. Ты прекрасно знаешь, что это не в моем духе, я лишь сказал, что не обязательно посылать туда юного Галахада, пережившего не так давно потерю наставника. Более того, практически в одиночку, тогда как опытный агент будет сидеть на заднице, ожидая отмашки.
«Я, как видишь, не пережил, что уж говорить о мальчишке?» подумал Персиваль. Но Мерлин был непреклонен – зачищать бункер и разбираться с Валентайном и Газель официально отправляется Галахад, а Персиваль остается на подхвате. Ага, черта с два.
— Не имеет смысла мне отсиживаться в самолете, и ждать, пока его  схватят, Мерлин, не глупи.

У того, похоже, не было сил на активное сопротивление, или он просто ждал, пока Персиваль пойдет на уступки?

— Ладно. На тебе зачистка камер, встретитесь с Галахадом уже там, да и на подхвате будешь не ты, Персиваль, а я. Все, остальное уже на борту, времени мало… — С этим было не поспорить. Агент и не собирался, он бы и на годичную миссию в Момбасе согласился, подальше от глаз Мерлина, и от всего, что напоминало бы снег и горы, спасибо – но, не надо.
—…я его не вижу, — огрызнулся Персиваль. — Твой подопечный носится, как с цепи сорвался, чуть не убил Тристана, я им сейчас и занимаюсь,  попробуй связаться с Галахадом еще раз.
Тристан, бледный как мел, еле слышно застонал, морщась, но в себя не пришел. «Это к лучшему», решил рыцарь, заряд кольцом убивает, удивительно, что агент еще жив. Но  нужно было убираться отсюда, и вытащить  Тристана.  Агент Галахад нашелся неподалеку – бодро устраивал кунфу-порно с Газель,   так явно наслаждаясь дракой, и не торопясь ее прекращать, что Валентайн за это время поубивал бы четыре таких земли.  Персиваль не выдержал – один  выстрел, и нет проблемы.  Анвин возмущенно взвыл, но в руки себя взял быстро, отправляясь разбираться с их главной проблемой – лежащего у ног Персиваля Тристана он даже и не заметил.

Стоило  Галахаду скрыться, Персиваль, не удержавшись, подошел к лежащей на танцполе Газель – та истекала кровью, но была жива. Пуля аккуратно промеж глаз решила проблему окончательно… но все же, это было не тем, чего он хотел.  Убивать ее медленно  — вот идеальный вариант развития событий, месть за того, чью жизнь она забрала, да времени не было. Ни на то, чтобы насладиться видом поверженного врага, ни чувством того, что  человек, убивший агента Кингсмен наконец получил свое, ни на то… Тристан снова застонал, и пришлось поторопиться. Персиваль не сомневался, что где-то тут должны быть врачи, несколько светил науки были похищены, да и вряд ли тут не было лазарета, при таком то скопище высокопоставленных лиц, вытирающих задницу стодолларовыми купюрами. Персиваль не удивился бы, обнаружься тут маникюрный салон, и набор искусственных уток для охоты.

Агента пришлось оставить за ближайшими ящиками в крыле, где, судя по всему, содержались «несогласные» — сначала требовалось найти лазарет, или хотя бы аптечку, и уже потом тащить туда Тристана. Выживет – молодец, а нет, так таскай его за собой не таскай, что толку, без медикаментов?

Освобожденные люди, все как один были сливками общества, но, к несчастью, ни один не оказался врачом, только принцесса смогла помочь – видела, куда увозили носилки прежде, чем ее заперли. Что же, это было лучше, чем ничего, верно?    Времени у Тристана было всего ничего, судя по пульсу и дыханию, но что-то подсказывало рыцарю, что бОльшую часть заряда поглотил чип… Безумная версия, но почему нет?  То, что Чарли был чипирован знали все, кроме, блядь, Галахада.  Но это проблемы Мерлина, решил агент, и выдохнул с облегчением, поняв что они добрались – кто-то гремел инструментами и ругался за приоткрытой дверью. Хотелось верить, что это медик, и – о чудо, это он и оказался, спешно уничтожающий бумаги. Наставленный на него пистолет, впрочем, охладил его  рабочий пыл, и  Персиваль, сгрузив Тристана на ближайшую свободную кровать, приказал осмотреть его.
— Вам выдали оружие? Зачем бы аристократам тут оружие… — бормотал несчастный медик, но Тристаном занялся. — Есть у меня уже пациент, буйный, между прочим, тоже вот, вооруженный был. Чтоб часы стреляли… Где ж такое видано!
На него будто ведро ледяной воды вылили, и головой в ванну со льдом сунули, стоило очухаться – горло сдавило спазмом, давление скакнуло так, что за шумом в ушах он едва слышал, что ему говорят, и от того, чтобы сломать врачу руку, удержался только лишь чудом.
— Дротик в часах, это… Где этот человек? – Нужно было взять себя в руки, ну мало ли, какого агента они схватили,  Персиваль не имел понятия, сколькие агенты сейчас были живы, скольких поймали, сколько на заданиях, он же не Мерлин, в конце-то концов… Но.
Доктор, пытавшийся одной рукой мерить ему по старинке пульс, а другой   водивший какой-то хренью с лампочками, будто из СтарТрека, над Тристаном, удивленно захлопал глазами.
— А вы откуда знаете, про дротик. Я вот не знал, пока он меня не вырубил, ох и буйный, я вам скажу, мужчина.  Орал про свидания, возмущался тем, как я одет, вот,  смотрите – он меня еще и порезал! —  забушевал док. Но Персивалю было плевать.
— Где. Этот. Человек? – настойчиво повторил он, и доктор, нацепив на нос очки а на Тристана датчики, осторожно двинулся к двери, запертой на замок. Вот, все таки, сила оружия – стоит наставить пистолет, и все двери открываются как по волшебству, чудесное средство. Персиваль перестал гнушаться используя его. Раньше он бы предпочел дипломатию, и ножи, а теперь вот… Пистолет, к слову, был не его, но кто о том знал? Но убивать из него казалось… иначе. Будто он делал  работу за двоих. Странное чувство.
Док, тем временем, замялся.

— Слушайте, мне нужно вернуться к пациенту, которого, между прочим, вы мне приволокли.
Персиваль молча вырубил его – всего на десять минут. Времени не было – отпускать или возвращаться, связывать врача… Долго. Слишком долго. Он должен был увидеть, должен был убедиться…

…Кажется, у него на мгновение остановилось сердце. И всего на одно чертово мгновение он прикрыл глаза, увидев в комнате того, кого уже успел оплакать, нет, не в прямом конечно смысле, но. Персиваль мстил за него, Персиваль за него убивал. За того, кого считал как минимум другом, и чья смерть выбила почву у него из под ног..  Этого не могло быть, ЕГО тут быть не могло, но вот же он, погибший Ланселот, сумасброд и, прости господи, идиот, возомнивший себя бессмертным, сунувшийся в одиночку на миссию, и оставивший его одного. Только только начавшего оттаивать к людям, задумавшегося о том, что, может,  кто-то близкий это не так и плохо? Что, черт побери, происходит? Персиваль видел фото, они нашли прах, видели ногти, волосы… Единственное, что удалось идентифицировать, найденные в урне несколько волосков и кусок ногтя.

Он прикрыл глаза, и, кажется, заверте.