Нед.
Ты всегда был мне ближе всех братьев, хотя и воспитывался не в Винтерфелле, а значит, бывал дома не так часто, как нам всем хотелось бы. И всё же — если над Браном с самого детства висела ответственность наследника, а к Бену, как к самому младшему, все относились не слишком серьёзно, ты не был ни тем, ни другим, и по характеру не был похож ни на одного из них, ни на меня. С Брандоном мы дрались до крови, ругались до слёз и со смехом мирились, с Бендженом верили в сказки, а с тобой мы почему-то понимали друг друга лучше всего, и я первой бежала встречать тебя, когда ты приезжал из Долины.
Чудесное было время, когда все Старки из Винтерфелла — все волки в стае — были вместе. А потом всё изменилось.

Ты ведь наверняка понимал, что называть побег похищением глупо, и знал, что мне никогда не нравился Роберт — но он был твоим лучшим другом, и, к тому же, у восстания имелись и другие причины. Дело было не только в нас с Рейегаром; наша ошибка оказалась чудовищной, однако мы столкнули с горы камень, который и без того грозил сорваться.
Глупо звучит, но я не хотела, чтобы так вышло. Ты не должен был стать лордом Винтерфелла, не должен был брать в жёны Кейтилин (интересно, удалось бы устроить брак с Эшарой Дейн, не начнись война?), ты не должен был — и не хотел, но это случилось. После смерти отца и брата тебе достались знамёна Севера, а с ними чужая судьба.
И каждый раз, когда я заглядывала через плечо Рейегара и видела на карте фигурку с головой лютоволка, я думала о том, как тебе, должно быть, тяжело. Ты ведь не был Брандоном, который мог улыбнуться, а люди готовы были бы идти за ним сквозь огонь или снег; ты был угрюмым, тихим, временами застенчивым, и ты знал и о том, что нужно Роберту, и о том, чего хотелось бы мне. До Трезубца я не могла представить, каково тебе было оставаться наедине со своими мыслями, а потом сама, оставшись одна, едва не сошла с ума — и поняла.

Мне слишком часто снился Винтерфелл; когда ты нашёл меня, я даже не сразу осознала, что это не сон.
Я скучала, Нед. И ты тоже.

Ты не такой меня помнил, правда?

Я с детства о многом просила и брала с тебя обещания — не рассказывать Брану или отцу, научить чему-нибудь, чему не положено учиться юной леди, помочь прибить щит на дерево в Харренхолле, не следовать за мной на прогулке по Речным Землям…
Часто ли вспоминалась тебе моя последняя просьба, когда ты смотрел на него? Ты достойно о нём заботился, и нельзя винить Кейтилин в том, что она так и не смогла полюбить чужого ребёнка.
Мне жаль только, что он так и не узнал всей правды от тебя — но, быть может, оно и к лучшему.

---

Ну я и задала тебе задачку напоследок, согласись, любимый братец? хд

Джен, разумеется.
У них не очень большая и подробная сюжетная ветка, и не то чтобы там было где сильно развернуться, но, в любом случае, в детство-юность, несколько сцен в Харренхолле (и около того) и последнюю встречу хотелось бы поиграть. Разговоры там всякие по душам, Роберт ещё этот... Модерн — очень вряд ли; альт — возможная перспектива, но пока что канон мне интереснее.
По хэдам и отклонениям от канона: у нас тут Лианна на полтора-два года постарше (чтоб принцу за совращение малолетних не присесть); ещё я нежно люблю версию о том, что Эддард любил Эшару Дейн, там в Харренхолле можно целый ситком придумать (о том, как Брандон с Лианной на два голоса вещают “ну давааааай, ну потанцуй ты с ней, признайся, Нед, да сколько можно уже”).
Посты в среднем от 500 до 1500 слов; пусть не смущает, что в заявке первое лицо, пишу от третьего; в частую динамику не очень умею, на самом деле, да и не смогу, пост в неделю-две — великолепно; всё обсуждаемо, не кусаюсь, можно сразу в тг, @digital_dagger.

ты руки изгибаешь так же изящно, как лебеди - шею, ресницы твои вздымаются медленно и маняще, губы свои персиковые тонкой линией складываешь - ты настоящее произведение искусства, поля. сплошное заглядение. да только еще в детских книжках пишут о том, что красота - это страшная сила. и слово "страшная" к тебе как никогда точно относится.

[потому что в груди у тебя вместо сердца - рожь]

к ногам твои они все падают стеблями, стихи тебе посвящают. жизнь готовы отдать.
а ты, поля, голову на бок склоняешь, смеешься звонко. губу прикусываешь и как заведенная старая пластинка говоришь:

«слабо ради меня дом поджечь?»
«слабо ради меня машину угнать?»

и они как умалишенные скачут навстречу проблемам, уверенные, что ты добрый взгляд им подаришь, ладонью по макушке погладишь. но давай будем честными, полудница, тебе ни один из них и даром не сдался. скучно тебе с ними. никакого контраста, никакой изюминки. никакой искры. и ты дальше палку гнешь, проверяешь будто каждого на прочность.

[пусть отстанут уже от тебя]

«слабо ради меня с крыши спрыгнуть?»
«слабо ради меня утопиться?»

на крышу школьную ты, к слову, часто приходишь одна, сигареты у меня стреляешь. взгляд у тебя такой грустный, уставший. мы так уже почти пять лет курим, но никогда толком не общались. мне нравится, что со мной тебе не нужно притворяться. тебе нравится, что я тобой абсолютно не заинтересован.

наверное, поэтому, когда новый учитель появляется в школе, ты впервые кивком головы приглашаешь меня пойти покурить и тихо так выдыхаешь вместе с дымом, когда мы остаемся совсем одни:
кажется, я пропала, ваня.

у тебя тяжелая поступь и такой же тяжелый взгляд. глубокий, смертельно уставший, будто работа учителем - далеко не худшее, что с тобой случалось. а ведь секретов у тебя много, пожалуй, даже слишком. руки твои не чисты, не чиста и душа.

[ты сплошное ходящее несчастье]

ты темному богу поклоняешься и поэтому каждые два года меняешь школы.
никто ничего доказать не может, потому что ты достаточно умен, чтобы все провернуть, как несчастный случай. ты достаточно умен, чтобы обеспечить себе алиби.

но достаточно ли ты умен, чтобы и в этот раз не попасться? чтобы жертву свою выбрать из банального чувства голода, никоим образом с желаниями твоими не связанным.
потому что взгляд твой на полину падает и это, божен, абсолютно плохая затея.

ты наблюдаешь за ней, ты темными думами своими её обволакиваешь, когда после урока просишь остаться. ты следишь за ней и тебе совершенно не нравится, когда она на крыше со мной пропадает. а мне совершенно не нравится, как ты коршуном над ней притаился. я может и дурак, но нутром всю твою грязь чувствую.

чувствует и поля.
поэтому знай, чернов, она далеко не так проста, как тебе кажется.
она еще подвергнет твою веру сомнениям и перед собой тебя на колени поставит, уж я в этом не сомневаюсь.

---

здравствуйте-досвидания. с вами рубрика заявок, которые рождаются у меня в голове из_ничего. ладно, я немного вдохновился вот этим плейлистом. что хочу сказать: задумка вроде как ясна, но если нет, то мне нужна первая красавица в школе и новый томный секси учитель. это если кратко. будет круто, если вам моя идея зайдет и вы захотите упасть в это стекло (потому что грызть там есть что). тогда оставляю все детали на ваше усмотрение, но смогу и подсказать, потому что я уже продумал им всю историю от и до, да, что вы мне сделаете. будет круто, если вы вдохновитесь идеей/внешностями/персонажами и создадите что-то свое. я в любом случае буду рад и утащу вас играть. так что получается жду.

Пример моего поста

говорят, жар-птица символ благополучия
говорят, что тому, кто поймает её да приручит - век горя не видать

ваня кусает ногти, когда стоит на лестничной клетке и плечом к холодной стене прижимается. он прячет очередной синяк на скуле от проходящих соседей, нервно выдыхает дым в открытую форточку и пытается унять лихорадочные мысли. бычков в разбитой вазе, что стоит на полу в углу, уже собралось прилично - и все за последние пару часов. ваня домой возвращаться не планирует, ни сегодня, ни в ближайшее время.

ваня терпеливый удав
ваня всепрощающее решето, пропускает [читать: проглатывает] любое дерьмо сквозь себя
ваня, видимо, тот еще лох

но сегодня даже у вани перегорело. пачка сигарет заканчивалась, а дрожь в пальцах - нет. и стая черных мыслей-воронов нагоняла на него дичайшую тоску. как бы он от них не отмахивался, именно этим вечером это было бессмысленно - они склевывали его целиком, как стервятники падаль. он чувствовал, как холодные пальцы сжимаются вокруг его глотки, как становится труднее дышать.

он ладонью упирается в перила и закрывает глаза. царевич читал пособия о том, как бороться с панической атакой, но до сих пор херово применял их в жизни. дрожь прокатывается от макушки вдоль позвоночника до самых пят. становится невыносимо душно. черные-вороны будто в глотку ему вцепились и душат, душат. ваня пытается сосредоточиться на том, что реально. прикусывает костяшки пальцев, чтобы вернуть себе контроль над собственными эмоциями.

ну же, не будь есениным, никаких черных воронов в голове твоей нет
это все ночь коверкает

ноги сами перебирают ступени в сумасбродной, но такой необходимой попытке к бегству. нужно на воздух, нужно вырваться из замкнутых стен, чтобы те перестали на него давить. нужно.. да, губами хватает воздух стремительно жадно, будто из-под толщи воды вынырнул. ноги несут его дальше, еще дальше от дома, вниз по улице, через подворотню. вечерняя прохлада эффективно остужает оказавшиеся внезапно влажными ладони, но пульс это не замедляет. царевич останавливается через пару кварталов и прижимается лбом к холодной подъездной двери.

считает до десяти. а потом в обратном порядке.

где-то позади него слышатся приближающиеся голоса и сиплый смех, из колонки играет рома зверь. ваня пытается разобрать знакомые слова, пытается сосредоточиться на них, но тяжелая рука, что резко опускается на его плечо, разворачивает царевича к себе лицом. паничка отступает на задний план, потому что ребята, что уже тащат его за шкирку куда-то вглубь подъезда, ничего хорошего не предвещают.

ваня даже не пытается отмахнуться. он ничего не говорит и не отвечает, когда ему задают вопросы. на самом деле чужой голос слышится с помехами, будто сам он все еще находится под водой. он различает лишь отрывочные фразы, клички, которыми они друг-друга называют, но ни на что не реагирует.

ваня просто морально готовится защищать голову, потому что точно знает: его ограбят и изобьют. не то чтобы у него было, что отнимать. пару рублей в кошельке в заднем кармане, старый кнопочный телефон. конечно, за такой скудный улов ему прилетает лишь сильнее ногой по ребрам, когда он лежит калачиком на грязном полу. царевич и боли то не особо чувствует, он будто полностью отключился от этого мира.

и пока ему разбивают губу и оставляют еще несколько синяков на руках и ногах, он вдруг внезапно слышит шелест чьих-то крыльев. отчетливо чувствует чье-то присутствие, тьма будто озаряется золотым оперением. жар-птица - настоящая. царевич будто в каком-то другом измерении оказывается, отчетливо видит не_возможное, тянет руки к не_настоящему.

и либо у вани нехилое такое сотрясение
либо.. она действительно хочет, чтобы её нашли

видение исчезает так же быстро, как и появилось, но оставляет за собой четкое осознанное послевкусие. когда ваня открывает глаза, то никого уже перед собой не видит. лишь пустой темный подъезд или подвал, черт бы разобрал. по привычке проверяет цельность своих конечностей и лишь потом приподнимается, опираясь на ладонь. пальцами потирает уже опухшую губу, после щупает ребра - целы! ну что ж, хоть одна хорошая новость в этот дерьмовый день.

он вытягивает ноги, спиной прислоняется к стене и хрипло откашливается, сплевывая сгустки крови в сторону. надо перевести дух и попытаться встать, а там гляди и до улицы можно доползти. если повезет, удастся связаться с игнатом.

царевич приподнимает голову и прислушивается. шаги. каковы шансы, что те ублюдки решили вернуться?
ваня не верил в фатальное невезение.

- хэй, там кто-то есть?

Для полного комплекта цирка уро... удивительных представителей Галактики нам не хватает тебя, чувак. А как ты бесшумно движешься, а? Ну не чудо ли? И, потом, метафоры и эти, как их, аналогии, у тебя получаются просто очешуенно! Никто не знает более сильного и смелого чувака, чем Драк Разрушитель.
И, конечно же, ты - скрепа Стражей Галактики, ты хорошо знаешь, какая мне нужна дева (под стать), обожаешь орехи и всякие тупые шутки.
Отдельная тема - твоя семья. Овета и Комария... Кто знает, вдруг их ещё можно вернуть?

---

У нас тут собралась настоящая семья стражей, очень не хватает твоего присутствия и осведомленности насчет карбулярных батарей. Мы мутим один большой отыгрыш на всех марвеловских с микропостами в угоду скорости и сюжету, постоянно тусуемся в темах для болтания и какаям *звездочками* как в 2007. Если ты такой же олдскул, как и мы, или просто суперстар в душе - приходи, мы тебя очень и очень ждем!

Пример моего поста

Питер смотрел в потолок своей комнаты, не спалось. На потолке, аккурат над его головой, виднелись потертые временем следы от брошенных в него карандашей. В детстве Пит ненавидел этот потолок за то, что он был таким скучным: это же надо было придумать перед сном разглядывать ровное белое полотно... Когда-то здесь висели и плакаты разных музыкальных групп, со временем скотч высох и они, наверное, отвалились, а дедушка, уж слишком фанатичный до порядка, немедленно их прибрал. С тех пор как Питер покинул свою комнату, она стала выглядеть совершенно иначе, являясь лишь призрачным напоминанием о том, что когда-то у него было детство, школа, длинные поездки с мамой...
Иногда она приходила к нему под вечер, когда он не мог уснуть или когда был чем-то сильно расстроен за день, приносила с собой плеер и длинные наушники-капельки, чтобы каждому из них досталось по одному. Щелчок на вокмане: и любимый сборник снова начинал затягивать одну и ту же песню.

[indent] Это были лучшие времена в жизни Питера, тогда он и думать не думал, что за плотной пеленой ночного неба может быть что-то ещё. Ему вполне хватало этого уголка Вселенной, чтобы быть счастливым.
А потом мама умерла.
Или, может быть, правильным было бы сказать - была убита тем, кто её вроде бы любил...
Пит беспокойно повернулся на бок, подминая под себя одеяло (от этой привычки с детства так и не удалось избавиться), и уставился на книжную полку с пожелтевшими от времени корешками журналов, которые он когда-то собирал: к ним прикладывали детали сборных фигурок, и каждая покупка такого была сродни празднику...
Что бы сказала Мередит Квилл, узнай она сейчас настоящую правду о человеке, которого полюбила? Узнай она о судьбе своего сына, выросшего среди оборванцев Опустошителей, ожидавшего всякий раз ложась спать, что мать придет и поцелует, натягивая одеяло до самой шеи, полагая, что сын крепко спит. Но Питер не спал, только притворялся, держа глаза закрытыми и вслушиваясь в каждый её шаг.

---

[indent] Ну и что же могло пойти не так? Предположим, всё? Доктор Стрендж внимательно смотрел на то, как на осколки распадается время, починившись искрящемуся диску магических колец.
— Кажется, так быть не должно, - аккуратно предположил он, глядя искоса на Вонга.
— На меня не смотри, я тут не при чем, я только книгу тебе принес, - пожал плечами мужчина и развернулся, чтобы покинуть храм.
— Это длилось всего несколько секунд, я примерно посчитал.
— Угу, - отозвался Вонг, демонстрируя всю свою незаинтересованность.
— Что могло произойти за несколько секунд?
— Ну, даже не знаю...
— Будем надеяться, что ничего, да?
— Конечно.
— А какой год там был?
— М-м-м... Может быть что-то около 1980-го?
— Какой ужас. Там ведь никто не знал про супергероев.
— Никто.
— И про Тони Старка?
— И про Тони Старка.
— Но даже если предполодим, что кто-то из 1980 переместился в наше время без своего ведома, чем это нам грозит?
— Ну, не знаю, - Вонг пожал плечами, все никак не находя возможности удалиться от неприятного разговора со Стренджем. — Разве что немного поломаем континуум?
— Снова?
— Снова. Ну и навряд ли тому, кто был в 1980, понравится... здесь. Ну, ты знаешь.
— Хм...
— Что ж, если ты закончил свой допрос, я отправлюсь выпить успокоительного чая.
— А для меня кружечка найдется?
— Даже не знаю, доктор, вы сегодня порядком напортачили.
— Что? Я? Ни в коем разе!
— Ну, да. Виноват, похоже, континуум? Или я?
— Просто налей мне чаю, Вонг.

---

Glen Campbell - Southern Nights
[indent] Приятная музыка, знакомая на уровне подсознания, медленно заставила Питера выплыть из сна. Подпевая сквозь сон Глену Кэмпбеллу, он поерзал на кровати, натягивая к подбородку одеяло и укладывая голову на локте. Надо же, как забавно... Дедуля решил с утра пораньше послушать хорошую музыку? Чего это с ним, объелся чего?..
Пелена сна медленно спадала с Питера, пока в какой-то момент он резко не дернулся, садясь на кровати. Дедушка?.. Но он же уехал в больницу на плановое лечение ещё позавчера?.. Снизу, с кухни, донесся грохот посуды.
Питер подскочил, как был, в одних плавках, и мигом вытащил из сумки запрятанные там бластеры. "Вот этого ещё не хватало," - подумал он, предплечьем стирая с лица остатки сна и медленно стал красться к лестнице к потенциальному нарушителю закона штата Миссури

«еще в юности химеко, исследовательница и искательница приключений, обнаружила звездный экспресс, потерпевший крушение в ее родном мире.
спустя годы она наконец починила экспресс, пустилась в путешествие к звездам и поняла: это только начало. на этом пути освоения ей предстояло обзавестись множеством попутчиков...
хотя каждый член экипажа задал себе свой пункт назначения, все они глядят в одно и то же звездное небо».
та, без кого звездный экспресс не существовал бы в том виде, в котором мы знаем его сейчас. девушка, мечтавшая о звездах и исполнившая благодаря своему усердию собственное желание. девушка, которая оставила позади родной мир, семью и друзей.
сложно представить звездный экспресс без запаха кофе, сваренного химеко, и ее заботливого голоса, когда кому-то плохо. мы вместе спасли март 7, и я сам видел, как ты заботливо сшила для нее наряды и помогала адаптироваться на первых этапах. разве это не доказательство твоей заботливости?
ты не задаешь лишних вопросов, и меня это устраивает. с тобой комфортно. порою мне кажется, что ты видишь людей насквозь, но до тех пор, пока ты не произносишь этого вслух, это не доставляет мне неудобств. твое общество привычно: ты стала членом семьи. кем-то родным, с кем можно двигаться дальше и на кого положиться.
порою я прокручиваю в голове тот самый диалог во время нашей первой встречи. знакомство с тобой изменило мою судьбу, поделило жизнь на до и после. ты дала мне не просто работу или цель — ты подарила мне возможность быть полезным, быть кому-то нужным. кто же мог знать, что я буду так же сильно нуждаться в вас всех.
правда, иногда я не могу не задаваться вопросом... знала ли ты, кого на самом деле однажды позвала на борт?

---

заявка не в пару, однако в близкое взаимодействие на уровне дружбы или братско-сестринских отношений.
думается мне, что химеко могла стать одной из первых, кому дань хэн в принципе начал хоть как-то доверять. она же была первой, кого он в принципе узнал из экипажа. с удовольствием отыграл бы какие-то из тех первых дней дань хэна на экспрессе, либо приключения на какой-нибудь планете или на космической станции. мы могли бы даже вместе отправиться на поиски стелларона, пока господин янг присматривал бы за экспрессом, а март еще не появилась в нашей компании. и это лишь малая часть имеющихся у меня мыслей для игры — приходите, договоримся.
посты пишу примерно раз в две недели, от 3к символов и как пойдет. по скорости буду ждать хотя бы пост в месяц, а в остальном — легко подстроюсь под вас.
приходите, оживите эту прекрасную даму. буду очень ждать в гостевой или сразу в лс)

Пример моего поста

Все переменилось слишком быстро; Дань Хэн даже не успел толком собраться с мыслями, как на него свалились новые хлопоты и переживания. То, чего он все это время так отчаянно стремился избежать, прячась под другой внешностью. Все сложилось куда лучше, чем он ожидал, однако это все равно не приносило облегчения. Хотелось улететь, покинуть эту планету, и так же сильно хотелось остаться. Когда-то это место было родным домом, и что-то в груди неприятно ныло от мелькающих в голове воспоминаний. Обрывочных, совсем размытых. Сейчас его домом стал Звездный экспресс, и после того, как он вынужденно проявил свою истинную сущность, ничего не поменялось.

В любом случае, улетать пока было рано. Стелларон еще не запечатан, а значит, их миссия еще не закончена. После битвы с Фантилией наступило небольшое затишье. Это дало возможность собраться с силами и привести в порядок некоторые дела, успокоить тревожный разум.

Лишь несколько проблем действительно волновали его сейчас. Например, неизвестная анонимная записка, которую принесла робоптаха.

Первой мыслью было, что кто-то ошибся. Затем он начал думать, кто мог быть адресантом. Цзин Юань? Вряд ли он стал бы строить такую загадочность и не подписываться. Более того, он наверняка позвал бы Дань Хэна к себе, а не в порт Навалия. Кто-то из его друзей тоже предпочел бы подойти к нему и поговорить лично. Сложно было представить ту же Март 7, которая воспользовалась бы местной системой и написала ему письмо вместо того, чтобы внезапно выпрыгнуть из ниоткуда, ошарашив его своим звонким голосом.

По правде говоря, Дань Хэн сразу же понял, кто позвал его. Просто в глубине души надеялся, что ошибался. Никто больше не стал бы пытаться сохранить такую анонимность. Страх преследовал его слишком долгое время, и разум невольно думал в первую очередь о худшем исходе событий.

Но все же, существовала вероятность того, что он действительно был не прав. Оттого в назначенное время направился в назначенное место. Уединенное от лишних глаз — с каждым шагом уверенность в собственной догадке возрастала. А когда он увидел вдали на мосту чужую фигуру, то остановился. На секунду возникло желание просто развернуться и уйти прочь. Снова сбежать, как делал многие годы до этого. Его позвали явно не для разговоров — этот человек упорно отказывался слушать все, что он говорил. В груди неприятно кольнуло — воспоминание о том, как чужой меч проткнул его насквозь, было еще свежо. Удар был смертельным, и ему действительно повезло, что он выжил и не пострадал благодаря своей силе.

Тихо вздохнув, Дань Хэн пошел дальше, не отрывая взгляда от того, кто преследовал его в ночных кошмарах долгое время. Если он хотел начать жить с чистого листа и даже сумел решить вопрос со своим изгнанием, то необходимо было каким-либо образом решить и этот момент. Он уже убивал Блэйда раньше, вот только это не принесло особой пользы. По правде говоря, у него и вовсе не было желания убивать или вредить кому-либо. Он не хотел пользоваться той силой, что была ему подвластна.

Но разве ему когда-нибудь давали выбор?

— Ты снова хочешь драться? — вопрос был риторический, ведь не для разговоров же тот его позвал. В голосе была слышна усталость: ему действительно надоело раз за разом просыпаться в холодном поту и сбегать куда подальше при малейшем намеке на присутствие Блэйда. — Мое изгнание закончено. Жители Лофу официально признали, что я не он. Нет смысла враждовать.
Глупо было надеяться на то, что Блэйд последует их примеру. Однако в глубине души Дань Хэн действительно верил в лучшее, пускай и был готов к тому, что тот атакует в любой момент. Он готов был повторить миллион раз, что он не Дань Фэн, если бы это помогло решить их разногласия — как между ними двумя, так и внутри самого Дань Хэна.

о, здравствуй, братец. будь добр, можешь уйти поскорее с глаз долой и больше не появляться?

у нас с тобой отношения... непростые. для таких гениев, как мы с тобой, другие люди всегда казались скучными и недостойными внимания. вполне естественно, что это нередко приводило к тому, что мы с тобой соревновались в том, кто же из нас двоих все-таки умнее. но в одном соревновании победа всегда неизменно была за тобой — именно ты оказался первенцем, гордостью семьи.

и я не завидую, ведь семейные ценности мне чужды. я не буду проявлять теплых братских чувств, и если вдруг наша матушка поймает нас за курением, то с превеликим удовольствием свалю все на тебя. ведь мне по моей же просьбе даже сигареты не продают; попробуй как-нибудь никотиновые пластыри, вещь неплохая.

ты раздражаешь. со своим высоким статусом, вычурными костюмами, самодовольным тоном голоса и взглядом свысока. но в то же время не отказываешь в помощи, если вдруг таковая мне понадобится — о, а я в интересах какого-либо расследования уж совершенно точно не премину воспользоваться этим. но это работает и наоборот — сколько раз ты уже подкидывал мне какое-либо дело? пожалуй, я должен тебя поблагодарить, ведь без этого все вокруг казалось бы еще более с к у ч н ы м.

я не хочу даже слышать твое имя, но в то же время в глубине души — где-то очень-очень глубоко считаю тебя одним из своих близких людей. их у меня не то чтобы прям уж много, но тем не менее. даже когда все вокруг от меня отворачивались, ты всегда был на моей стороне. да, бесил своими комментариями и высокомерием. да, действовал у меня за спиной (хотя тебе и положено, ты же работаешь в правительстве). но ты никогда не сделал ничего, что могло бы мне по-настоящему навредить.

в общем, нам немало всего стоило бы обсудить, будь мы нормальными братьями. но так ведь было бы совсем неинтересно, не так ли?

---

мы решили немного разнообразить сюжет сериала и добавить в него мистики. в людях начали проявляться сверхъестественные существа (кроме меня, ведь мой ум — уже моя сверхспособность). но, помимо этого, у нас планируется замес со всадниками апокалипсиса, и мне кажется, что голод идеально подошел бы майкрофту. я не настаиваю, но подумайте над этим, такой потенциал!
а еще я предлагаю забыть про какую-то там сестру, как про страшный сон, и остаться вдвоем в семье. зачем нам кто-то еще, правда же?
посты пишу в третьем лице, скорость варьируется, но дольше 3-4 недель стараюсь не тянуть, если не произошло какое-нибудь чп. буду очень рад видеть старшего брата, приходи в гостевую или сразу в личку, оттуда при желании можем пойти в телегу

Пример моего поста

Еще один никотиновый пластырь отправился прямиком на руку Шерлока, и его раздраженное дыхание нарушило тишину этого вечера. Ну, тишиной назвать это было сложно, ведь на кухне, объединенной с гостиной, копошились люди. Мысленно оградиться от них не составляло большого труда — их пустые переговоры и звуки готовки составляли лишь белый шум. А в гостиной, в пространстве вокруг Шерлока, было тихо. Даже слишком.

Он сидел на кресле, подтянув ноги прямо в обуви к себе поближе, и по привычке сложил руки домиком, раздумывая о чем-то. На самом деле, просто пытался отогнать скуку, которая то и дело накатывала этим вечером. Помочь в готовке ужина Шерлок определенно не собирался, лишь изредка поглядывал в сторону кухни, когда до его ноздрей доносился приятный запах еды. Вполне вероятно, что своей «помощью» он, напротив, все только испортил бы, так что спорить с его безучастием никто не стал.

Запах выпечки. Ливень за окном. Атмосфера была крайне уютной, и в целом трудно было не думать о том, что вернуться домой было приятно. Все как будто бы потихоньку возвращалось на круги своя, и словно и не было этих двух лет, когда все думали, что Шерлок Холмс мертв. Это радовало. Однако слишком долго задерживаться на этой мысли он не стал, ведь в целом их поток был слишком быстрым, чтобы была возможность нормально ухватиться хоть за какую-нибудь из них. Учитывая, что ни над каким важным делом детектив-консультант в этот момент не работал, а значит, просто бродил мысленно туда-сюда, туда-сюда, пока не стало слишком скучно.

В один момент могло показаться, будто его внезапно осенила какая-то гениальная идея. Шерлок слишком резко поднялся на ноги, и, видимо, зря — от смены положения у него немного закружилась голова. Тем не менее, размеренным шагом он направился к соседней комнате, открыл дверь и шагнул... внезапно на улицу.

Такого поворота не ожидал даже самый гениальный ум всех времен и народов. Первым делом он обернулся и заметил, что двери, через которую он пришел, уже не было — по факту, вокруг вообще ничего не было, кроме бесконечных зарослей. И это было настолько неожиданно и ненормально, что на несколько секунд Шерлока немного выбило из колеи.

Что ж, жаловаться на скуку ему теперь не придется.

Мысленно он перекрутил события последнего дня у себя в голове, чтобы точно убедиться, что он не сошел с ума и не принимал никакие запрещенные вещества, чтобы забыть о том, как он попал сюда. Провалы в памяти? Возможно, но с чего бы?

Обстановка вокруг была довольно мрачной. Дождь неприятно лил прямо в лицо, из-за чего вся одежда начала липнуть к телу. Было довольно темно, учитывая, что на небе были тучи, и ни следа звезд или луны не было видно. Однако это не помешало Шерлоку обнаружить несколько интересных деталей в этом месте — во-первых, этим местом был сад, причем заброшенный — судя по количеству сорняков и других зарослей, а также по размерам некоторых растений и тому, как они разрослись, за этим местом не ухаживали не менее десяти лет. Во-вторых, среди некоторых растений были даже ядовитые, а некоторые и вовсе были не знакомы Шерлоку, что странно — в голове он держал чуть ли не весь гербарий. В-третьих, впереди виднелся особняк, в окнах которого горел свет. Возможно, имело смысл направиться туда и разузнать, в чем же дело.

В-четвертых, в этом месте Шерлок был не один. Дойти до этого было несложно, ведь на земле, которая сплошь превратилась в грязь и лужи, пока еще оставались свежие следы. Но разглядеть, принадлежали ли они мужчине или женщине, он не успел — заметил рядом какое-то движение и без лишних раздумий направился прямо туда.

— Мисс Адлер? — Шерлок явно был удивлен такому повороту. После того, как он ее спас, они не поддерживали связь, хотя будет ложью сказать, что он ни разу не думал о «той женщине». А после его спектакля с поддельной смертью она и вовсе не должна была знать о том, что он выжил.

В темноте, еще и под ливнем было непросто разглядеть какие-либо детали во внешности Ирэн; кроме того, не факт, что у него вообще получилось бы узнать хоть что-нибудь, ведь эта женщина всегда оставалась для него загадкой. Которую он, как ему казалось, успешно решил еще два года назад, но забыть свое первое впечатление после встречи с ней было непросто.
— Что это за место? — спросил Шерлок, мысленно пришедший к умозаключению, что вряд ли этот особняк принадлежал мисс Адлер. Но, возможно, она могла пролить свет на ситуацию? Потому что не то чтобы его интересовали приветствия или еще что-либо подобное после долгой разлуки. Для начала было бы неплохо укрыться от мешающего ливня, а по пути в особняк она как раз сможет рассказать все, что знает. С этой мыслью Шерлок двинулся вперед, жестом попросив Ирэн следовать за ним, слишком занятый мысленно всей этой ситуацией и внезапной встречей, что даже не заметил где-то впереди еще чью-то фигуру.

Пример моего поста

это время бесконечное и вечное,
это время так быстро заканчивается и стирается,
словно память собственная превращается в ничтожную карту памяти,
которую так хотят очистить недавно влюбленные, что потерпели предательство с двух сторон.
ты — причина своих дыр в ничтожном и скупом сердце,
что бьется где-то под ломанными_переломанными ребрами.
сегодня ты даже не пытался начать свой день свято,
не пытался читать отче наш — так полагается по смешному слуху о твоей фамилии.
тебе же уже давно не смешно,
потому что отче наш ты будешь читать лишь с сарказмом и крестясь в обратном порядке
левой рукой.
сам себе рагнарек и антихрист,
что стали причиной революции в сердце, которое ты так слезно умоляешь заткнуться.
пить и не плакать — гимн каждого отчаянного вечера,
в котором ты так старательно тонул и продолжаешь тонуть,
посылаешь себя пить и нахуй.
— да ну нахуй, —
выглядишь, словно покойник:
в левой руке — бутылка чего-то там сорокаградусного,
в правой — косяк с дрянью, которую ты куришь чуть ли не каждые пять минут.
на встречу — девочка, что в последствии станет слаще шоколада после укура,
девочка, что в последствии станет лучшим антидепрессантом даже перед амитриптилином —
и равных ей больше не будет.
об этом ты тоже пожалеешь.
первый взгляд и сразу — глаза в глаза. красивая. неземная и даже вне_земная.
капаешь на разорванную душу теплым дождем, что заставляет губы дрожать от чувств.
стоит перед тобой такая потрепанная, изнеженная, но ранимая.
одновременно хочется и прижать к себе, и холодно посмотреть льдом своих глаз на утонченную кукольную фигурку.
ты пьян и под чем-то опять — возможно, такая яркая палитра эмоций от вещества и веществ,
но ты не хочешь разбираться, в чем же дело. поэтому:
— приве-е-ет, — как-то сконфуженно и удивленно, чтоб не банально.
смотришь на бусинки рубина на ее руках — даже это красиво и с упадом в искусство, что заставляет сердце биться.
что-то шепчешь, словно пытаешься заворожить своим голосом,
но ты уже давно под чарами запрещенных веществ — обидно, тебе, кир, наверное?
смотришь на того незнакомца,
смотришь — да так, чтоб у того страхом кости испепелило и сердце прожгло отчаянием.
собой не гордишься, но он постепенно уходит, оставляя тебя в компании девочки-ненастья.
— ушел уже, — киваешь в сторону удаляющегося силуэта. уходит куда-то в темень, как и ты, но есть разница:
он — в темноту деревьев, ты — в темноту собственной растрепанной_перетрепанной души.
твоих волос злато колышется под натугами ветра,
видишь, как развивается на порыве холодном подол платья девочки-загадки.
— кир, — бля. — кирилл, — не весь город знает тебя по сокращенному имени, уж извини, дорогой.
выглядишь напуганным ребенком во время майской грозы.
и красота твоя — такая чистая и святая,
что бесы внутри так и просят — замарай, очерни, испорти — ты же это умеешь.
с тобой явно что-то не так.
— приятно, — ..познакомиться. никогда не договариваешь фразу до конца. — все нормально, не помешала.
— ты как? все в порядке?
ни ты, ни она не знаете, что с этой минуты и начнется тот ад, из котого будет практически не выбраться.
тебе бы заранее стоило сказать стасе, что захарканный бетон красивее твоего никчемного сердца.

Мы не знакомы


Он предлагает ближайшим ученикам разделить с ним хлеб и вино [плоть его и кровь], рассуждает о бессмертии человеческой души, говорит о смирении и любви, больше всего — о любви, и эту любовь я вижу в твоих глазах, когда ты смотришь на него.

Некоторые из апостолов поначалу перешёптывались за спиной, тревожились, что появление в числе последователей женщины принесёт разлад и смуту. Ты и мыслей о подобных сомнениях допустить не могла. Внимательно слушала проповеди, помогала остальным в них разобраться, проявляла бесконечное милосердие ко всему сущему, стала примером для других, а для учителя — поддержкой и опорой.
Девчонка из Магдалы, укачивающая себя в объятиях собственных рук и напевающая какую-то совершенно дурацкую надоедливую пастушью песенку про потерянных овечек [умоляю, прекрати, это просто ужасно].
Ты действительно полюбила его не так, как прочие, но это тихое трепетное чувство, теплящееся в груди, никому не причинило вреда.

Не пожалела ли ты о том, что так и не сказала ему? — я задался этим вопросом, глядя на тебя, и вдруг встретил твой взгляд, светлый и спокойный, лишённый страха перед незваным гостем, случайно обнаружившим своё присутствие. Нет, не пожалела.
Он, конечно же, всё знал.
И что последним, услышанным им от тебя, станет скорбный женский вой, прорвавшийся сквозь рёв беснующейся толпы в момент, когда Пилат умыл руки, — он тоже знал. Но едва ли был к этому готов.
Я вот, давно позабывший о существовании подобных чувств, готов точно не был. Однако не посмел шелохнуться, стоя по правую руку от того, кто мог позволить себе наблюдать эту сцену с ироничной улыбкой на губах.     

Уже позднее, когда всё закончится, я приду, чтобы помочь снять его тело с креста и проститься. Не дёрнусь и не скину твою ладонь, в сострадательном молчании опущенную на моё плечо.
Совсем скоро ты так же протянешь руку к нему, избравшему тебя первой свидетельницей своего возвращения, и ты услышишь ставшее впоследствии знаменитым — noli me tangere

Нам этого тогда знать, конечно же, было не дано.


Мы знакомы одну жизнь


1763 год. Лондон процветает. Каждая пятая женщина зарабатывает, продавая себя.
Мы с тобой — подтверждение статистики. Названые сёстры, дочери madame одного из наиболее известных борделей в Сохо. Странно было бы стать исключением при таких вводных.

Матушка вечно с тобой носилась, как курица с яйцом, словно чувствовала необходимость хоть как-то спасти твою невинную душу. Кудахтала до шестнадцати лет, а потом поняла, наконец, что дочь шлюхи — это клеймо, которое не свести. То препятствовала нашему общению, а теперь сама тебя привела ко мне с просьбой подготовить.

Я на тебя смотрю — как в ответ разглядываешь заинтересованно, как губу нижнюю кусаешь, как складки подола измятые в пальцах теребишь, — и мне совершенно не хочется душу твою спасать.

Но меня просят не об этом.

У матушки на тебя планы большие — невинность на торги выставить, да лорду какому-нибудь знатному на содержание отдать под проценты. А чтобы лорд не заскучал, старшая сестра, куртизанка с опытом, младшую должна, дескать, премудростям обучить.   

Больно ей тебя из-под своего крыла отпускать, тебе же — боязно перед всем, что впереди ждёт, и ты меня вопросами засыпаешь о том, каково это — в первый раз. Я тебе руку на плечо по-свойски закидываю, к уху наклоняюсь и говорю вкрадчиво, что настоящий первый раз должен быть с тем, кто действительно нравится, а на прочих потом будет уже плевать. До чего умилительна ты в своём искреннем удивлении, Мэри.
Не бойся ничего, зайка, особенно меня, — я ведь сказала, что научу тебя всему.
Будет весело, вот увидишь. А матушке нюансы знать вовсе не обязательно.


Мы знакомы две жизни


— Мар…ти, — жмурюсь от хлопка бутылки с шампанским и вздрагиваю, когда часть его летит холодными брызгами на обнажённую кожу. Ты доволен собой, ты хохочешь заливисто, ты не торопишься снимать новую форму СС, которую тебе выдали только вчера. Ты безмерно горд быть зачисленным в самое элитное подразделение, доказав всем своё право и чистоту крови. Но ты совершенно не беспокоишься о том, что запачкаешь драгоценный китель, когда наклоняешься к моей груди и животу, дабы попробовать шампанское вот так. Ещё сильнее ты гордишься быть обладателем особого расположения валькирии Люфтваффе, чей супруг выступил твоим поручителем для прохождения отбора.

Бесстрашный такой, молодой, пылкий, разложил меня прямо на кровати бригадефюрера, лежишь теперь сверху дыхание переводишь, а я на мундштуке насечки зубами в задумчивости оставляю и по волосам тебя расслабленно треплю, как щенка любимого.
— Нашёл бы себе такую, чтоб Kinder, Küche, Kirche, может, и счастливым бы стал. На кой чёрт тебе вообще эта «мёртвая голова»?
Это ведь те эскадроны смерти в концентрационных лагерях, устраивающие не что иное, как геноцид.
Ты, мой милый, ещё ни одной жизни забрать не успел, но если грех такой на себя возьмёшь, это уже будет совсем не то же, что проституция, некогда оставившая твою душу незапятнанной.
Я смотрю на тебя [любуюсь откровенно], и думаю о том, какая же это садистская издёвка свыше — ты в рядах СС.
Я смотрю в глаза твои — светлые, спокойные, лишённые страха, — такие же тёплые, как много сотен лет назад.

Смотрю и понимаю, что хочу тебя спасти.

— Знаешь, Марти, мне придётся сделать тебе очень, очень больно.
Хмуришься, из-под ладони выныриваешь, за запястье меня перехватываешь и кольцо обручальное на пальце в разные стороны крутишь, осторожно интересуясь, не собираюсь ли я тебя покинуть. Получив заветное «нет», улыбаешься, снимая кольцо напрочь.

Нет, милый, ведь чем дольше ты со мной, тем больше проявляется воспоминаний о твоих прошлых жизнях. Именно это осознание в какой-то момент и причинит тебе такую боль, что выть захочется.
В тот момент я буду рядом, обнимать и утешать, гладить по спине и говорить, что ты просто запутался.
В тот момент я резко перехвачу тебя за челюсть, как щенка, который по дурости схватил что-то не то — выплюнь немедленно и не смей так больше делать — когда допустишь мысль о том, чтобы закончить всё одним выстрелом.

Не смей, ты понял меня? Иначе тебе уже никто никогда не сможет помочь.

И ты держишь слово, даже когда видишь, как горящей звездой падают с неба обломки моего самолёта.
Загадывай желание, Марти.
И выводи невинные души из ада, именуемого Бухенвальд.


Мы знакомы три жизни


— Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город…
Ты зажимаешь мне рот ладонью и, беспардонно заваливаясь сверху, выдёргиваешь из руки книгу. 
Ты говоришь, что на сей раз нам нужна другая история. Ты уже вспомнила все предыдущие, и мы договорились быть предельно честными друг с другом. Договорились отбросить все библейские заморочки, забыть моё имя, о которое язык порезать можно, забыть твои слёзы, которые ему посвящались.
Выходит, договорились попробовать быть счастливыми в этот раз? Наверное, так.

Я перехватываю твои запястья и тянусь к тебе чтобы поцеловать. Старенький зелёный поезд трогается с характерным глухим лязгом, и ты охаешь, цепляясь за меня крепче в борьбе с инерцией. Необъятная бабулька, которой мы отказались уступать нашу нижнюю полку, закрывает внуку лицо газетой и цокает языком, принимаясь ворчать о том, что молодёжь совсем стыд потеряла.

Мы с ней ещё повоюем и за право ехать с открытой форточкой, и за натянутую с верхней полки наволочку, и за место на столике. И она, конечно же, пожалуется проводнице, когда ты, дожёвывая купленный на полустанке пирожок, будешь на ломаном русском повторять за ней «срамота-то какая», «сталина на вас нет» и «не по-христиански это, ой не по-христиански».


Мы знакомы четыре жизни


Ты стоишь на пороге моего дома, и у тебя губы дрожат, глаза пелена подступающих слёз размывает. Не можешь ничего сказать — падаешь в мои руки и воешь от боли, отчаяния, бессилья. От этого ощущения дежавю коленки подкашиваются, и я медленно оседаю вместе с тобой на пол.

Конечно, ты узнала, что мы собираемся сделать, кому решились бросить вызов.
Ты понимаешь, что можешь потерять его снова, и теперь уже не будет ни чудес, ни амнистий.

В моих словах о том, что я его собой закрою, утешения не нашлось бы ни грамма, и я проглатываю их, продолжая прижимать тебя к груди и мерно гладить по содрогающейся спине. Ты ведь и так всё понимаешь, и понимание это конвульсивными рыданиями из грудной клетки рвётся.

Я закрываю глаза, мягко укладывая подбородок на твою голову, и качаю тебя так нежно, как укачивала когда-то мать, пока тебе было больно или страшно. Поверх судорожных всхлипов слышен мотив пастушьей песенки про потерянных овечек, совершенно дурацкой и надоедливой. 

Под моё тихое пение стихает и твой плач.


Мы знакомы

итак, прорабатываем страхи:

● библию знать не обязательно (я не шарю, пользуюсь интернетами, смекал_очкой и прекрасно себя чувствую)

● понимаю, что с громким никнеймом вроде Maria Magdalena может быть дискомфортно, поэтому предлагаю разобрать за запчасти: Magdalena/Magda/Maria/твой вариант, а в списке ролей пропишем как по паспорту чтоб никто (2 человека из фд) не запутался

● по поводу внешек можем договориться (и твоих, и моих), но ты посмотри как хороши эти девочки и вон тот парень с одним исходником.... пол, кстати, поменять тоже можно в каких-то историях, если твоему сердцу ближе гет/слэш/фем нужное подчеркнуть. я за разнообразие

● истории представляют собой реинкарнации в разные периоды времени, где этих двоих сталкивала жизнь. Мария, хоть и святая, но всё-таки человек, поэтому не живёт вечно — это душа её проходит через цикл смертей и перерождений. однако за счёт того, что святая, есть бонус — когда обстоятельства сталкивают её с какой-нибудь настоящей хтонью, она потихонечку начинает вспоминать все свои прошлые воплощения и суть того, кто она такая. Азазель, в свою очередь, природы не человеческой, и помнит всё (есть нюанс, но об этом позже)

● заявка не в пару (они_пытались.jpg), но любить Марию Ази всё равно будет безумно. это любовь, но другого рода, что ли? потому что Мария всей душой однажды полюбила Спасителя, а Ази — архангела Рафаэля (но не помнит этого, таков нюанс). возвращаясь к их природе, Азазель — падший ангел, и там чувства как константа. Мария — человек, и здесь спектр возможностей гораздо шире, то бишь, если захочешь, не обязательно вечность вздыхать по Спасителю (на форуме кстати есть игрок, который играет его со мной маской, и он супер, с ним тоже можете попробовать договориться на что-нибудь интересное), можно радоваться жизни и вкрашиться в кого-нибудь ещё, в неограниченных количествах

● по персонажу: ты можешь взять для Марии любую предысторию. по одной версии она была раскаявшейся блудницей, по другой — Спаситель изгнал из неё бесов, и она присоединилась к его ученикам. а можем и вообще над другими вариантами подумать. единственное что — совсем не вижу её сукой_стервой_истеричкой_вечной дамой в беде_наивной фиалкой_эзотерик бимбо. в общем, хочу самобытного живого человека. там ниже будут короткие вайбовые видосы, вот прям оно

● теперь надо что-то про требования, да? пишу с заглавными и выделением прямой речи потому что мне так привычно, ты — пиши как тебе удобно. объёмы любые. лицо у меня по большей части 1-е. если тебе понравится в заявке вообще всё, кроме этого, могу попробовать вспомнить письменность от 3-го, но не гарантирую, что выйдет круто.
нц люблю и умею по-всякому (вроде даже без кринжа 🤡), надеюсь сойдёмся во вкусах.
фидбэк на посты мастхэв, без него руки опускаются и ничего не хочется.
общению помимо написания постов — да! мне всегда будет по кайфу обсудить с тобой планы на сюжет, хэдканоны, игры, заявки, идеи, покидать картинки и что угодно мемы их есть у меня, поэтому ur welcome. я этой темой и персонажем горю, теперь вот хочу гореть вместе с тобой!
не ревную и ни в чём тебя не ограничиваю — играй что хочешь с кем хочешь ебись@веселись, но в нашей с тобой сюжетке я хочу видеть пост в две недели, не надо задвигать в дальний ящик, пожалуйста. тебе я тоже буду отписывать в приоритетном порядке
пример поста — это важно, регистрируйся и залетай в лс сразу с ним, чтоб понять поймаем мэтч или же нет, а там дальше обсудим планы на сюжет и всё остальное
ааа страшна страшна нипанятна требований дохуя, но я верю в то что каждой твари по паре и однажды ты найдёшься 😘

могу страдать ветхозаветно (часть поста от азика, где есть про марию)

Моя беда в том, что я всё помню.

«Каково это — носить ненависть в сердце уже так долго? Скажи, разве тебе со временем становится легче? Она вгрызается в тебя всё сильнее с каждым годом, десятилетием, с каждой сотней и тысячей лет. Она бы давно поглотила тебя без остатка, но этого всё ещё не произошло, ибо в тебе есть свет. И ты сможешь простить».

В первую нашу с ним встречу я предложил ему спрыгнуть с крыши храма иерусалимского.

— Что такой, как ты, можешь знать о таком, как я?

Это было второе из трёх христовых искушений. Испытание гордыней, которое прошёл он, и на котором споткнулся я сам. Споткнулся на своём пути, прервал долгий бег и поднял голову, впервые за долгое время оглядевшись по сторонам.

В нашу с ним вторую встречу я остался незримым отстранённым наблюдателем, чьё присутствие не укрылось лишь от чуткой Марии. Мария, моя милая Мария, лучше бы почувствовала надвигающуюся бурю и то, что назревало за спиной. Гнев внутри достиг апогея, когда я вынужден был смотреть, как предатель улыбается ему в глаза, как держит в своих руках его сухие тёплые ладони, как целует его и как смеет говорить ему о любви. В тот момент я впервые разглядел в нём себя, и мне стало невыносимо больно за нас обоих.
И я со злым ликованием смотрел, как Иуда готовит петлю, как лишает себя жизни за содеянное.
«Стало ли тебе от этого легче?»   

В нашу третью встречу я плакал над его телом, не помня, когда делал это в последний раз. От боли, от обиды, от жестокой несправедливости. Вопреки моей гордыне, мы оказались слишком похожи в своей любви к людям, в намерении помочь им, вывести к свету, в желании спасти и понесённых за это страданиях, причинённых по одной Его воле. Больно мне было и за богоматерь, ибо я понимал, каково это — беспомощно наблюдать за тем, как умирает когда-то подаренное тебе дитя. Как меня вынудили смотреть на гибель взращённых нами с братом цивилизаций, оказавшихся неугодными Ему.
Тогда ненависть в сердце стали вытеснять другие эмоции, а я начал задумываться о том, что, коль наши с ним жизненные пути так отражаются друг в друге, может, и мой предатель многим ранее всё знал? Может, и не было ко мне никакой любви вовсе? Может, ответное чувство я придумал себе сам, только лишь потому что мне хотелось, чтоб так было? Эти размышления делали мне только больнее.       
«Всё, что причиняет тебе боль, Азазель, ты делаешь с собой сам».

В нашу с ним n-встречу я нервно смеялся, повторяя, какие мы всё-таки разные. Он простил Иуду, конечно же, он давно его простил.
— Просто потому что ты — лучшее, что могло случиться с этим миром.
А я совсем не такой. И пусть ненависти в моём сердце больше не было, там всё ещё гнездились обида и боль. Скорбь по навсегда утраченному брату и такому же безвозвратному [нашему] времени.
«В нас гораздо больше сходства, нежели кажется. И тебе под силу простить».

Шёл семнадцатый век, и я всё ещё силился что-то доказать, поэтому когда наши с Марией пути пересеклись, мне совсем не хотелось выводить её за руку к праведному свету. Мы прожили жизнь, будучи английскими куртизанками. Это была быстрая, яркая и, по тем временам, довольно счастливая жизнь. А когда она трагически закончилась по вине одного зарвавшегося лорда, когда пришёл мой черёд класть по шиллингу на её потемневшие веки и целовать остывший лоб, на меня сошло неожиданное откровение, что душа Марии всё равно осталась чиста. Она сделала эту скорбь светлой, и я, наконец, закончил попытки сопротивляться, поплыв по течению.

 
И вот теперь это течение выбросило меня на острые скалы.

Я всё ещё помню, что испытывал к тебе. Помню время, казавшееся мне самым счастливым просто потому что оно было разделено с тобой. Помню тоску разлуки и радость встречи. Помню наши последние дни вместе, помню близость, ставшую наконец не только духовной, но и физической. Помню, как одно дыхание не двоих делили. И предательство твоё тоже помню.     
— Прежде ложь твоя была гораздо убедительнее. Я в неё верил, а сейчас, — медленно качаю головой и перехожу с арамейского обратно на понятный всем русский, — поработай над этим, а то так и останешься актрисой без Оскара, — возвращаясь к моим пламенным речам, которые все тебе одной посвящались. Мне снова больно об этом думать, ещё больнее — озвучивать, и не просто кому-то, а непосредственно тебе. Историю спасителя и Иуды знают все. Нашу с тобой историю не знает практически никто, ведь мне спасителем стать было не суждено.

могу не страдать

Нет, ну вы его видели? Взъерошенные, пускай и с остатками лака, волосы, улыбка клыкастая, щёки розовые [не наблюдал бы достаточно долго, решил бы, что от смущения, но это мы ещё проверим] и глазищи вот эти вот огромные, карие, блестящие. Говорю же — вылитый Бэмби. Рога только пока не заслужил.
Так, что там насчёт смущения? Не-ет, будь ты робкой фиалкой, стоял бы сейчас весь красный, как помидор, и либо всё же залепил мне оплеуху, либо застыл как истукан. Хотя, знаешь, готов поспорить, тебя вообще не было бы в этой гримёрке. Но ты здесь, всё ещё держишь ладони на моих бёдрах, отвечаешь на поцелуи и даже обрываешь на полуслове, затыкая рот. Где это видано?
— Какой топор, Форе? — не скрывая попытку отдышаться, затылком в зеркало упираюсь; языком по верхнему ряду зубов провожу и усмехаюсь в ответ, — гляди, у меня лапки, — жалость-то какая, приходится отпустить тёплый бок, чтоб перед носом твоим ладони выставить да пальцы несколько раз сжать. Ждёшь подвоха от меня? Скрытые мотивы ищешь? Обижаешь, я ведь едва ли не единственный, кто всегда тебе в лицо всё прямо говорил. Да, жестоко, да, обидно, да, на эмоциях и где-то несправедливо, но зато как на духу. И никаких диверсий за спиной. Некоторые из них я даже предотвращал, и ты, может, так и не узнаешь, что Рауль, Паскаль и Модест, например, взъелись на тебя куда сильнее. [И это хорошо, что тебя не было на некоторых совместных мероприятиях]. Правда, теперь я очень хочу, чтоб был на следующем.
— Mio principe, да я самая честная крыса в твоей жизни, — поэтому не ищи двойных смыслов, когда мои ноги за твоей поясницей скрещиваются. Мне просто нужно ближе. А ещё нужна такая же открытость от тебя, ведь это было бы справедливо по отношению ко мне. Что скажешь?

— Что за вечер удивительных открытий, надо будет выпить за это, — до нового года всего-ничего, а я до неприличия трезв. Держу пари, ты из-за выступления тоже ничего не ел, и развезёт нас катастрофически быстро. Не нужно быть гением дедукции, чтобы понять — никто тебя сегодня к праздничному столу не ждёт, раз ты всё ещё здесь со мной. Личную жизнь участников труппы сложно назвать личной. В основном отношения складываются с коллегами или теми, кто так или иначе вращается в этих кругах, но даже если появляется кто-то далёкий, то без внимания это не оставляют. И едва ли ты успел выцепить кого-то в тиндере на вечер, раз так охотно поддаёшься, позволяя подтянуть себя за подбородок близко-близко и подушечкой большого пальца контур губ очертить. На смену пальцу приходит язык медленно, развязно, снизу-вверх, чтоб потом на короткой заминке перед полноценным поцелуем выдать ещё одно приятное и не озвученное ранее открытие: «sei dolce».

А ещё наивный, если считаешь, что этого [мне-тебе] будет достаточно. Обеими руками под мундир забираться приятнее, обеими руками все внутренние застёжки-петельки ловчее поддевать. Там уже гляди и подтяжку с плеча сцапать, и трико до грани тазовой косточки приспустить, и пальцами под тугую резинку белья пробраться по-свойски так, по-хозяйски. Отстраниться не даю, ногами по-прежнему обнимая. В волосы вцепляюсь теперь уже жёстко, вынуждая голову вбок наклонить, чтобы по открытой шее от ключицы до самого угла нижней челюсти языком провести. Чтоб ни одна реакция твоего тела от внимания не ускользнула, когда ладонь обхватывает член. Меня сейчас заводит всё: то, как выдыхаешь тяжело; как пресс твой сокращается, когда с нажимом первые движения вверх-вниз на пробу, ловя нужный темп; как немного сгибаешься, когда подушечкой пальца влажную головку обвожу; как сам впиваешься в мои бока и бёдра так, что утром я точно увижу на них синяки. Ужасно жарко, тесно, пространства мало, мои шмотки из такого положения не снять вообще никак; я раздосадовано рычу, кусая твою шею, пожалуй, чуть сильнее, чем следовало. Поспешно зацеловываю укус, отпускаю волосы и руку из твоих штанов достаю, но лишь для того, чтоб край ткани ниже дёрнуть до слабого треска, ладонь свою прямо перед твоим лицом облизать и обратно вернуть.   
— Так лучше, мой принц? — улыбка чеширская красуется недолго — нет нужды ждать ответа на риторический вопрос, когда есть возможность в очередной раз твои губы поцелуем поймать. Пальцами свободной руки от уголка рта по щеке слюну размазать, ахнуть тихо от того, как резко дёргаешь, практически лишая какой-либо опоры на краю стола. Но моя задача сейчас с ритма не сбиваться, когда и так уже на грани. И я справляюсь, несмотря на то, как буквально наваливаешься сверху, позволяя дышать лишь урывками. Мыслей об опоре нет, как и других лишних. Я же знаю, что ты не дашь мне упасть.

Дыхание сбивчивое, дыхание загнанное; тебе нескольких быстрых движений хватает, чтоб потом пару раз толкнуться в мою руку самому и кончить. Меньше всего сейчас волнует, что мой костюм пачкаешь. Я вообще ни о чём думать не могу, кроме того, как брови к переносице сводишь, жмурясь, как ресницы твои пушистые дрожат, как губу покрасневшую кусаешь, как дышишь хрипло, как ком в пересохшем горле сглатываешь, как ослабевает хватка подрагивающих пальцев. Как от собственного возбуждения хочется, сука, выть. Но ты открываешь глаза, смотришь на меня так мутно-влажно, что я только зубы стиснуть и скулёж едва ли сдержать могу.
По громкой связи объявляют, что через двадцать минут театр будет закрыт, все должны успеть покинуть здание. Это прилетает так внезапно, что я и правда чуть не съезжаю на пол. Всё-таки ловишь.

— Ну что, какие планы на вечер? Есть ключи от крыши, предлагаю в половину двенадцатого там, — вытираю руки обо что придётся, уже не жалко, — с меня пара бутылок и чего-нибудь… чего-нибудь. А ты найди бокалы нормальные, и чтоб никакого пластика, не расстраивай малышку Грету, иначе она тебе баллов от Швеции не докинет.
Встаю лицом к зеркалу, упираясь ладонями в стол, выжидающе смотрю тебе в глаза через отражение. Сам додумаешься, нет?
— Не поможешь? — там от шеи до уровня средних рёбер где-то под налепленной шерстью застёжка мудрёная запрятана из молнии и крючков. Тебе тоже должно быть знакомо. В одиночку я на это час убью, но скорее просто психану и порву.
Пока расправляешься со всеми петлями и заклёпками, гляжу на тебя, не скрывая довольную улыбку. Ниже ключиц и уровня плеч так просто кофту не опустишь, но дальше уж я сам, в безлюдной общей гримёрке. Ещё надо успеть принять душ, переодеться, заначку свою найти. Твои прикосновения и поцелуи в шею имеют свойство напрочь сбивать с мыслей. Ещё одно приятное открытие этого вечера? К сожалению, времени действительно остаётся мало, и я завожу руку назад, ероша и без того взлохмаченные светлые волосы. Думаешь о том же, о чём и я, ловя в зеркале мою улыбку? 
— Как же мы охуенно смотримся вместе, — а мне скрывать по-прежнему нечего, о чём думал, то и сказал. Цепляю твою нижнюю челюсть пальцами, крепко удерживая и поворачивая голову к себе, чтобы лениво, но жарко поцеловать.
— Всё, я побежал. Буду думать о тебе в душе. Времени осталось минут десять, так что быстро по-спартански, — хохотнув,  салютую тебе рукой и отпираю дверь, чтобы затем выйти в опустевший тёмный коридор и проследовать до своей гримёрки. Неизменно по-королевски.

вайбовые видосы

и ещё кое-что

раз

прости меня.
я не могу помочь - я разрушитель больше, чем помощник.
еще один год жизни выбит прочь, но боль цветет со свойственной ей мощью.
я стал тебе единственной тропой к пространству отдалившегося неба;
дымящейся стремянкой, сразу в бой ведущей устрашенного эфеба.
я стал тебе надеждой,
стал теплом,
цеплявшим сердце
заостренной финкой.
какой в том смысл?
все мы барахло размером с неприметную песчинку.
нас всех забудут - мы не будем тлеть, в веках и беззавете догорая;
никто из нас не сможет ни на треть
увидеть мир
с разбитых лестниц рая.
ты знаешь,
что,
конечно,
я не тот,
кто мог подать спасительную руку.
проходит опостылевший нам год, но мы не станем ближе друг для друга.
мы оставляем счастье и любовь, и, наконец, нас отпускает полночь,
но, всё же, я могу разрушить боль
в обмен
на утопическую
помощь.
©

два

боль невозможно вытравить тихим словом.
нет никакого смысла пытаться снова - ты не найдёшь во взгляде ни капли веры, я же в твоем и грамм не найду любви.
всё, что есть мы - пропавшие в мире дети, мы бы спасли столпы его, только где те? всё, что есть мир - вертящая небо сфера, он не опасен, но неостановим.
если бы бог нас видел - вот так, без фальши - он бы сбежал отсюда куда подальше - мир бы отдал нам, и подписал бы вексель, запер бы дверь на ключик и на засов.
если всё так, зачем разрываться в клочья? только взглянуть - и станет гораздо проще:
мы - это просто чёртов комок рефлексий,
мир - это просто чёртово колесо.
даже сквозь сон я вижу твой взгляд, как прежде - в нём пустота, и нет никакой надежды -
тока разряд, идущий по светлой коже - только попробуй, только попробуй, тронь!
но без надежды - толку-то мне стараться? - слово проходит мимо в беззвучном танце.

...боль отступает,
если без слов я, всё же,
в пальцах своих
сжимаю
твою ладонь.
©

алиса не ходит в школу, алиса любит спать - ещё алиса любит, когда всё получается само собой и не приходится брать дополнительные смены, чтобы от фильтров кофе кружилась голова. все вокруг говорят, что тише едешь, а значит дальше будешь - но пока алиса так и не уехала дальше московского вокзала в санкт-петербурге. постоянники раздражают, начальник - мудак, сэндвичи с тунцом вечно прокисают, не успевая попадать на прилавок. алиса поёт в подсобке, репетируя соло на бутылке фанты, а когда вспоминает о наличии камер, показывает всем фак. мы уже, если честно, не помним - нашли мы тебя или ты нашла нас, но мы точно знаем, что без твоего голоса наша группа так бы и не вылезла на свет из полуподвальных питерских клубов.

группа "зазеркалье" - молодая, амбициозная и большую часть времени в наркотическом угаре - ищет молодую амбициозную солистку для совместного создания альбома и сбора в турне по нашей необъятной. внешность обсуждаема, твоё прошлое и твоё будущее - на усмотрение, мы пока не научились гадать по стеклянному шару, да и с таро [лично у меня] всё плохо. стань нашим самым лучшим другом или стань нашей самой большой проблемой - а мы тебе покажем, что такое панк-рок [егора крида мы тоже уважаем].

Пример моего поста

завяли в вазе всё цветочки... расставлены точки... между нами всё кончено, пора спать... — моя рука перечëркивает строки, потому что нормальные пацаны пишут только про хардкор.
рэп отстой попса параша панки хой победа наша — даже улыбаюсь, вспоминая стишок из кабинки школьного туалета. какая пошлость, не несущая никакого смысла.

этот тёмный жёлтый свет меня угнетает — как будто бы на дно пивной бутылки смотришь, а чувствуешь себя как гроб в могилке: скучно, сыро, безынтересно. в эпоху каминг-аутов самое время признаться, что мой диплом музыкалки по классу фортепиано и моя корочка из гнесинки никак не вяжутся с моим эпатажным образом [и как я только от него не устаю? ]. панк-рок — это, конечно, всё круто и замечательно, только вот замочек сида вишеза так и остался висеть на его наркоманской шее, превратив даже сабвэйс в поп-панк [и я смотрю, как жанры затухают, и мне так грустно, что ничего с этим не сделаешь]. панк-рок давно и очень плотно ассоциируют с говнарством, а меня это бесит. но я слишком слабый, уставший и неконфликтный, чтобы как-то это оспаривать.

не мыться и рыгать на ухо прохожим? окей
устраивать дебош лишь бы выплеснуть агрессию, а не потому что борешься с капитализмом? как скажешь
думать, что три аккорда из альбома в альбом — это о высоком, ведь красота в простоте? договорились, брат

[только отъебитесь от меня]

и вообще, рок-н-лл мëртв, а я — ещё нет. все же в курсе, что за панк-рок у нас шляпа отвечает. а я так, пост-панк с боку.

кажется, я так и уснул на столе в ебейшей позе, после которой любой мануальный терапевт скажет, что мне грозит как минимум понос, как максимум — тромбоз. но меня это волнует мало, потому что жизнь одна и жить нужно интересно — например, как в гастрольных турах rsac и кис-кис. уснул я на столе, а звонок раздаётся у входной двери, и я недовольно поворачиваю голову, будто бы эта дверь откроется сама собой от одного только взгляда.

нет, чуда не произошло, потому что чудес не бывает — иначе бы маша не развлекалась сейчас с моими прабабками.

— кто-то умер? - говорят, что лет в 14 мальчики себе одну из личностей на основе какого-нибудь тайлера дëрдена или того же колдфилда, ну или прикидываются заводным апельсином... короче, я вот однажды насмотрелся «четырëх комнат» и захотел вести себя как портье. поэтому с такой фразой дверь и открываю. - о, привет, - выглядишь потрëпано. и я бы распереживался снова, не будь мы знакомы уже столько лет. - пива и пиццы? - по классике? и я пропускаю тебя в квартиру... ну, правда киваю в сторону ванны — ты ведь лучше всех знаешь, что там аптечка.

— артëмка решил поиграть в пионера? - цепляюсь пальцами за твой подбородок и аккуратно веду головой из стороны в сторону, чтобы рассмотреть твою переносицу. — первым залезть алисе в трусы?— пока лëва не везде поспел. ну, или ты. — интересно, когда уже мне въебëт за то, что алиса мне ногти красит, — или барыгу не бьют, слишком ценный кадр? прижимаю ватный диск к пузырьку с перекисью, а потом аккуратно прислоняю к твоей переносице скуле и немного к нижней губе. даже дуть не забываю, хотя ты уже давно её не стал морщиться.

— бля, я сегодня немного не ждал гостей, — мне совсем не стыдно за срач из тысячи листов, исписанных глупыми песнями и заранее мëртвыми кодами и бриджами, но мне как будто бы стыдно за то, что я так и не придумал сегодня шедевра. - но ты всегда можешь откопать своё любимое кресло, — ну тот мешок с пенопластом, что мы с тобой притащили с барахолки на передержку в мою хату, и он остался здесь жить навсегда [для твоей драгоценной жопы]. я же падаю в свою гору подушек, которые создают всегда нечто, похожее на кресло, и достаю из кармана телефон. - как обычно?- гавайская и острая мясная, чтобы просраться на утро? ставлю галочку в самокате, получаю уведомление от сбера и прячу телефон обратно в карман. он мне не нужен, ведь ты уже здесь.

— кстати, есть шмаль

дина всегда мечтала родиться кошкой - чтобы любовь не нужно было заслуживать, чтобы можно было просто помурчать и лапками так аккуратно, мягко выпуская коготки, тап-тап в чуть повыше чужой коленочки. но взрослая жизнь - тот ещё прикол, со всем её потом, спермой и кровью - дине нравится секс, она относится к нему так же просто, как и к любому другому аспекту жизни. дине нравятся сигареты, вино и когда у мужчин есть справки об отсутствии заболеваний. дине вообще много, что нравится - даже санкт-петербург, который будто бы с малых лет вынудил её примерить на себя образ сонечки мармеладовой. вот только вместо русского рэпа дина выбрала получать деньги за то, что умеет лучше всего: ублажать мужчин и писать стихи - без этого, кажется, в санкт-петербурге не найдёшь ни одной приличной хаты. дина - как настоящий романтик - мечтает о любви: такой большой, светлой и чистой - как букет ромашек. может, мартовский мальчик-зайчик в этом поможет?

вы можете быть с алисой каноничными подружками, а можете пройти друг друга мимо на лиговском - простора для творчества много, это лишь набросок истории, как дина могла быть связана с "зазеркальем". просим никого из группы не заказывать, как мы могли бы заказывать у тебя стихи к нашей музыке, когда уж совсем наступает творческий кризис. внешность на твой вкус, как и потенциальная история - только, пожалуйста, сохрани любовную линию с нашим мартовским зайиком ♥

Пример моего поста

можно посмотреть чуть выше в заявке на алису ♥